Ещё до атрофации водительского глаза
я знал свои обязанности, не имея прав.
Лощёным фабрикатом пополнялась "Опель-Плаза",
все детские площадки по очкам переиграв.

Объёмные таблички межкибуцевых экспрессов
всегда хамелеонились под фон рекламы дня,
и не хватало сил мне выбрать римскую папессу,
поскольку ветер трассу постоянно удлинял.

И вынужден я был на бескарданной тарахтелке
гоняться за почтовыми сайгаками и гну,
ловя квадратным ртом высокогорный воздух терпкий,
невесть каким макаром совместивший лёд и хну.

Дорога безразмерная торжественно шла к БАМу
(вставайте, Леонид Ильич, целуйте нас взасос!),
но хоть бы показной, хоть символический шлагбаум
прервал поток сознания меж двух массивов роз...

Теперь при черепашьих скоростных моих рекордах
соображалка выцвела и прав - хоть пруд пруди;
машины целых три - из акварели и офорта,
чернобыльское солнце, хиросимские дожди...

Префект нейтральной зоны, что почти культурно шамкал,
молчал, как верховодка - даже всхлипывал под звон
ручьёв одной из трёх механизированных Шамбал
каретой до которой, как на грех, был мой фургон.

Во всех дальнейших снах моих отблёскивал сусалью
оранжевый салон внутри сиреневой брони,
и если я сквозь храп молитвы прежние гнусавлю,
то я опять в пути - лишь не пристёгнуты ремни.

Квартирой № 3 удочерённая пантера
лакает приготовленный на восемь душ айран,
а как уснёт - так бесится. Как будто ей тореро
багровой тряпкой застит антилоп и обезьян.