Джонотан Свифт.
На отход ко сну прекрасной молодой нимфы

Коринна, гордость Дрери-лейн1.
О, не один пастух по ней
Вздыхает. Впрочем, в Covent Garden
Едва вы сыщете, кто рядом
Вдруг с нею там рискнет предстать.
И не посмеет к ней пристать
Нетрезвый сердцеед, гуляка
Не зазовет в подвал во мраке
Отужинать, чтоб в полночь к ней
Подняться на чердак скорей.
Где сев на хромоногом стуле,
Она парик свой, что как улей
Весь насекомыми кишит,
Снимает.  И на свет глядит,
Мой Бог, обычною стекляшкой.
Из глаза вынув глаз, бумажкой
Протрет и спрячет до утра.
А накладные (жуть!) ресницы,
Пусть украшеньем сей девицы
Еще послужат много лет,
Коль спрятать меж страниц от бед.
Да, челюсть вынуть изо рта
Проворно. И почти пуста.
Осталась полость. Надо снять
Ей лишь крючки, чтобы достать
Все, что осталось там, внутри.
Как хочешь это назови.
Так продолжая туалет,
Богиня, что прекрасней нет,
Шнурки распустит, что стальные
Поддерживает ребра или
То, что корсетом мы зовем.
И свалится на пол, что в нем, -
Тряпье, объем что придавало
Там, где казалось плоти мало,
Чтоб бедрам предавало форму.
Легонько за шнуровку дернув,
Снимает все, что было ею,
На что, взглянув, мужчины млеют.
Затем касанием нежнейшим
Ее персты изучат злейших
Ее врагов – то бишь, проблемы:
Морщины, язвочки, каверны
На коже тела и лица,
Свидетельств грустных драм истца.
Красавица наносит смело
Полтонны штукатурки белой,
Сняв перед этим красный цвет
И белый на щеках, и след
От тонны притираний разных.
Смахнет пуховкой лоб прекрасный,
Затем протрет его бумажкой
Питательной и промокашкой
Протрет пролегшие бороздки
Пред тем, как ляжет спать в громоздкой
Кровати, сняв свою ночнушку,
Ее засунув под подушку,
Забравшись меж двух одеял,
В терзаньях жара, что объял.
Во сне снедает зависть, ложь.
И снится камера. Но дрожь
Вдруг тело жалкое пробрала
От свиста плети. Ей все мало:
В таверну заманив ее,
Он продал в рабство. И плывет
Корабль курсом на Ямайку.
Плантатор где-то. Не лужайка
За бортом – илистая  пропасть.
Плывут в фекалиях. Напасть
Со временем не убывает.
Отбросы судно обступают.
И поздно лгать, и что-то ждать.
Дозорный падаль подобирает.
Иль, словно громом, сражена
От страха вдруг бежит она
И налетает на констеблей,
Заимодавцев-дураков,
Да, слишком часто к ним она
Ходила, не на звук псалма.
О, этим, что из клуба церкви,
Натурой платит всем сполна.

Вот пробудившись, жуткий вид
Коринна пред собою зрит:
Проклятье, крыса утащила
В свою нору грим и белила!
Пропал ее стеклянный глаз,
Кот в блеск для губ нассал и враз
Исчез в окно. А голубь спер
Для ран затычки, мерзкий вор!
Еще унес парик и блох,
Что свили в нем гнездо. О Бог!
Как Нимфе быть? Ведь по утрам
Себя ей надо по частям
Сложить из всех этих деталей?
И как мне петь ее? Едва ли
Я в состоянье описать
Тоску и боль ее. Опять,
Как ей сложить все воедино?
Нет, сей позор невыносимый.
Бесчестью Музы нет предела.
Позора не снеся, Коринна
Сутра «надела» саван белый.
Был запах рвоты нестерпимый,
Что исходил от ее тела.


----------------------------------------------

Jonathan Swift.

A Beautiful Young Nymph Going To Bed

Corinna, Pride of Drury-Lane,
For whom no Shepherd sighs in vain;
Never did Covent Garden boast
So bright a batter'd, strolling Toast;
No drunken Rake to pick her up,
No Cellar where on Tick to sup;
Returning at the Midnight Hour;
Four Stories climbing to her Bow'r;
Then, seated on a three-legg'd Chair,
Takes off her artificial Hair:
Now, picking out a Crystal Eye,
She wipes it clean, and lays it by.
Her Eye-Brows from a Mouse's Hide,
Stuck on with Art on either Side,
Pulls off with Care, and first displays 'em,
Then in a Play-Book smoothly lays 'em.
Now dextrously her Plumpers draws,
That serve to fill her hollow Jaws.
Untwists a Wire; and from her Gums
A Set of Teeth completely comes.
Pulls out the Rags contriv'd to prop
Her flabby Dugs and down they drop.
Proceeding on, the lovely Goddess
Unlaces next her Steel-Rib'd Bodice;
Which by the Operator's Skill,
Press down the Lumps, the Hollows fill,
Up hoes her Hand, and off she slips
The Bolsters that supply her Hips.
With gentlest Touch, she next explores
Her Shankers, Issues, running Sores,
Effects of many a sad Disaster;
And then to each applies a Plaster.
But must, before she goes to Bed,
Rub off the Daubs of White and Red;
And smooth the Furrows in her Front,
With greasy Paper stuck upon't.
She takes a Bolus e'er she sleeps;
And then between two Blankets creeps.
With pains of love tormented lies;
Or if she chance to close her Eyes,
Of Bridewell and the Compter dreams,
And feels the Lash, and faintly screams;
Or, by a faithless Bully drawn,
At some Hedge-Tavern lies in Pawn;
Or to Jamaica seems transported,
Alone, and by no Planter courted;
Or, near Fleet-Ditch's oozy Brinks,
Surrounded with a Hundred Stinks,
Belated, seems on watch to lie,
And snap some Cull passing by;
Or, struck with Fear, her Fancy runs
On Watchmen, Constables and Duns,
From whom she meets with frequent Rubs;
But, never from Religious Clubs;
Whose Favour she is sure to find,
Because she pays them all in Kind.
CORINNA wakes. A dreadful Sight!
Behold the Ruins of the Night!
A wicked Rat her Plaster stole,
Half eat, and dragged it to his Hole.
The Crystal Eye, alas, was miss'd;
And Puss had on her Plumpers piss'd.
A Pigeon pick'd her Issue-Peas;
And Shock her Tresses fill'd with Fleas.
The Nymph, tho' in this mangled Plight,
Must ev'ry Morn her Limbs unite.
But how shall I describe her Arts
To recollect the scatter'd Parts?
Or show the Anguish, Toil, and Pain,
Of gath'ring up herself again?
The bashful Muse will never bear
In such a Scene to interfere.
Corinna in the Morning dizen'd,
Who sees, will spew; who smells, be poison'd.


--------------------

1. Drury Lane, подобно Covent Garden, был фешенебельной областью Лондона, но часто посещаемый проститутками.