| Де б не був я, невеселий подорожній, Де б крилом не міряв небо голубе,
 Починається базікання безбожне:
 Бе-бе-бе-бе, бе-бе-бе-бе,
 Бе-бе-бе...
 Про собаку, про нащадків, про омлет
 І про лікаря, що вправив їй коліно.
 Я з собою не тягаю кулемет,
 А тягав би - не вагався б ні хвилини.
 Я не тямлю, як при кожній метастазі
 Вона змішує усе в єдиній фразі.
 
 Збунтувався. Обірвав скрипучу мову,
 Що нав*язла на душі, як тертий сир.
 Відійшла. Але за мить підходить знову:
 Тир-тир-тир-тир, тир-тир-тир-тир,
 Тир-тир-тир...
 Співрозмовника не бачимо, бо це
 Наш Славуня - він такий хороший хлопчик.
 Краще б воєм був з розлюченим лицем
 І характер мав не янгольський, а вовчий.
 "А Шлапак назвав Потапову "Царівна."
 "А Каплан казав, що мій сонет - нерівний."
 
 Мовчки зносити таке було ганебно.
 "Не потрібен той Шлапак мені. Авто...
 Перервала, наче так було і треба:
 Ква-ква-ква... Ропуха в сірому пальто.
 "Та машина - то дрібниця. От мій син
 Говорив, щоб я сонетів не писала."
 Дяка небу, ледве чутний шепіт шин
 Допоміг не наковтатись віпросалу.
 Далі слухати ці "витончені перли"
 Не було вже ні бажання, ані сперми.
 
 Поринає у тусівки молодь наша
 І збирається у хмари грозові.
 Ні, я зовсім не про те, щоб Броський Паша
 Став на місце балакучої вдови.
 Якби я критикував її сонет -
 Став би нелюдом і ворогом народу!
 Їй же пхати всім у вуха свій омлет
 Можна всюди, незалежно від погоди.
 Як візок, що торохтить без інтервалу:
 Підповзе - і ла-ла-ла-ла, ла-ла-ла-ла.
 
 Часом старість - надокучлива імла,
 Що блошицею стрибає всім по вухах.
 Толкунова теж не дівчинка була,
 Та про неї все ж не скажеш "Цокотуха".
 
 ***
 
 МП-884
 
 Где бы тень моих штанов ни оказалась
 относительно петляющей тропы –
 начинается рассказ во всю базарность:
 пы-пы-пы-пы,
 пы-пы-пы-пы,
 пы-пы-пы!
 И про дочку, и про внука, и про кур,
 и про доктора, что вправил ей колено…
 Я пока что не ношу с собой кобур,
 а носил бы – всё б решалось беспроблемно.
 Не пойму лишь, как при каждом метастазе
 удаётся всё смешать в единой фразе!
 
 Попытался воспротивиться потоку
 разговорчивой хандры, жующей сыр.
 Отошла. Но миг спустя подходит сбоку:
 тыр-тыр-тыр-тыр,
 тыр-тыр-тыр-тыр,
 тыр-тыр-тыр!
 Собеседника не чувствуем. Зачем?
 Это ж Славик – крёстный сын любой кухарки.
 Полукровка…
 Лучше б чистый был чечен,
 отличающийся честью волчьей марки!
 «А Шлапак сказал Потаповой: царица!
 А на мой сонет Каплан покойный злится!..»
 
 Как-то сам решил я ей открыть расклады:
 «Мне не нужен ваш Шлапак. Автомоби…» –
 перебила, будто было так и надо:
 хря-хря-хря… холера, мать твою еби!
 «На фига тебе машина? Вот мой сын
 говорит, чтоб я сонетов не писала…»
 Сквозь отключку лишь волшебный шелест шин
 не давал мне наглотаться випросала.
 Слушать дальше эклектические перлы
 не хватало ни терпения, ни спермы.
 
 Группируются толковые подростки –
 я кошусь на их смешки и гребли рву.
 Нет, я вовсе не о том, чтоб Паша Броский
 заменил мне говорливую вдову.
 Просто если б я прервал её сонет, –
 это было бы неслыханное хамство!
 Ей же встрять в мой спор с товарищем – ан нет:
 так и надо. Как бы я ни трепыхался.
 Говорим про эдельвейсы, про кефир ли –
 подойдёт… и ширли-пырли, ширли-пырли!
 
 Если возраст – оправдание хамла,
 рассужу-ка максимально объективно:
 Толкунова ей ровесницей была,
 но… уж где, а тут не скажешь «Вафлентина».
 
 |