Запутавшись в словесной паутине,
не зная выхода из пыльных корпусов,
мы тянем песнь о гордом Лоэнгрине,
стекая воском у мадам Тюссо.
В нас город спит пустым, ненужным грузом –
на сердце шрамы от его когтей.
Пьянящим голосом поет весну Карузо,
и песня соловьится в темноте.
А мы идем к окраинам убогим
по острию инетовских ножей.
Не голос улиц – пыльные дороги,
не яркий свет – туманный взгляд бомжей.
И тишина, она все звонче, звонче,
мурлычет за спиной, плетется по пятам,
под утро так легка, грузнее ближе к ночи –
срывает счетчик сорванным летам.
Но музыка летит, ложится на ресницы,
рипит, как рэп, глубится, будто джаз,
как шерсть груба, а то – нежнее ситца,
живет всегда, но так важна сейчас.