Дерево-дерево, детство в твоей коре
Не один прогрызло подземный ход
И когда на заре ветви твои в серебре,
Листья твои о добре не читать легко.
Далеко сквозь рассветное молоко —
Это дерево-зарево так обнимает меня,
Что любой дурак Иваном кричит из огня:
Ах, на что променял,
Не на дуб ли, граб ли,
Грубый какой баобаб,
Видишь, корни таращат бельма-узлы,
Кривы что твоя судьба.
Это губы доверив губам,
Закипает небесная прядь
Птичьим криком — Леса горят.
---
Каждый страшный пожар,
Факир, пожиратель надежд и шпаг,
Нас, как слезы, слизав с ножа,
К неверным следам припав,
Заползает все глубже в чащу
К молчащему естеству,
Выгрызая из глотки звук.
---
Это дерево-дудочка,
флейта в одну дыру,
Этой муки и музыки
рвущихся, темных струй
Подберу ли хоть ноту,
хоть ключик к скрипучей гамме
Под водою зовущей в Гаммельн.
---
Под ногами уже не небо горит — трава,
Оригами слагает, морские узлы в кружева
Заплетает — не волосы, водоросли целовать,
Слезы лить.
Легче лилий, метелей, сорванных с диких плеч,
Что молили, хотели от злой судьбы уберечь.
Не спасли.
И теперь не сумеют ни мир, ни меч
Разделить.
Два сцепившихся — око за око —
Толедских ножа,
Опьяневших от танца —
Как кровь откровенья свежа
На холодных опилках, где намертво —
Не продолжай —
Вновь срослись.
---
Это слово
тяжелой уловкой с пометкой «love»
Это соло
на флейте уже не возьмет Крысолов,
Это солоно,
сонно легла в тетиву стрела —
Прочь от рук.
Это самая страшная
нежность с помаркой «не»
Это песнь голосов на дне,
и вода над ней —

Этот свет,
который погаснет в чужом окне
Поутру.