В известном смысле все стихи – переводы. В нашей первородной глубине, где мы все одинаковы, вероятно, звучит одно стихотворение (оно же – музыка, она же – живопись), которое дальше переводится на индивидуальные языки – сначала отдельных людей-поэтов, а потом уже народов. А в XXI веке, когда вглядываешься в человека сквозь линзу уже существующей культуры – тем более очевидно, что все стихи – версии одного.
В этой книге представлены, так сказать, «версифицированные версии» отдельных фрагментов мировосприятия двух поэтов: Павла Кричевского и Анатолия Крыловца. Я буду говорить о Кричевском. Мы знакомы достаточно много лет, чтобы я мог рассматривать его, так сказать, в процессе эволюции. Если говорить о диалектических (а как иначе, ведь все языки – диалекты первоязыка) предпосылках, обуславливающих его развитие как поэта и личности, то тут, для начала, нужно вспомнить Гельдерлина, утверждавшего, что древние греки без поэзии едва ли бы стали народом философов. Как, впрочем, и наоборот.
Желание проникнуть в глубь мира, спускаясь (или подымаясь? Данте с Вергилием, проходя круги Ада, спускались или подымались к Раю?) по двум лестницам: поэзии и философии – главная черта Павла Кричевского. И я люблю его поэзию именно за это настойчивое приглашение меня как читателя к путешествию вглубь и одновременно вверх.
Я понимаю поэта Павла Кричевского, как автора, для которого поэзия, – прежде всего, способ познания себя в мире, имеющем форму расширяющегося круга света. Расширение происходит при чтении умных книг, а Кричевский великий их читатель! Расширяющийся круг света позволяет каждый раз видеть дальше, как при подъёме в гору. А написанные в случае такой жизни стихи – не только монетки в копилку творческого наследия автора, но и (продолжая денежную аналогию) средства, позволяющие выжить сегодня.
Представим себе альпиниста подымающегося к некоей поднебесной вершине. Понятно, что путь не близкий, в пути нужно делать остановки, разбивать промежуточные лагеря. И во время каждой такой остановки, альпинист высаживает т дерево. А потом идёт дальше. Если предположить, что с достигнутой вершины нашего альпиниста заберёт вертолёт, точнее ангел (а ведь так со всеми нами и случается), то выходит, что штурмующий гору в свои прежние лагеря уже не вернётся. И деревья его будут радовать взоры иных путников.
Одним из них и является переводчик, пытающийся, вглядываясь в уже выросшее стихотворение реставрировать прошлое, начиная с момента высадки саженца. Вот он рассматривает остатки лагеря, слушает пение птиц и гудение всякой насекомой живности, обжившей ветви дерева и представляет себе прошлые бури чувств и эмоций, былое кипение мыслей и вчерашние взлёты вдохновения автора - то есть всё то, из чего растут и чем питаются корни настоящего того текста, который находится у него перед глазами. И в результате переводчик создаёт некий новый текст. И если бы переводимый автор взялся теперь за обратный перевод перевода, то я не уверен, что у него вышло бы то же стихотворение, с которого начиналась вся эта литературная игра.
Именно в формате литературной игры и сделана эта книга. Особенно интересна она людям, свободно владеющим языками обоих соавторов. Тут я, читатель, имею возможность спорить с переводчиком по каждому нюансу. Зато и оценить его виртуозность, его удачи и находки тоже могу полностью. Побольше таких читателей и желаю обоим авторам этой книги, выход которой лично для меня – праздник.
Игорь Касьяненко