О стишок!  Зачем ты бросил меня?
И теперь я без тебя не вменя-
ем, и  жизнь моя не жизнь – ахинея.
Почему же от себя отлучил?
Я тебя вглубь видеть Пашу учил!
А теперь я слеп и глух. И немею.

Не с моих ли, дивнокрылый, ты мест?
Посмотри, кто водрузил на мне крест, -
иль меня от Паши не отличили –
тех уж нет или далече. Вот так.
(умер их духовной сущности знак -
в этом смысле). Все их рифмы почили.

Паша – да, порой бывает не крут,
он меня так часто просто верть-круть –
как юлою управляет, но я ведь,
так живу, беглец  проворный. Сейчас
я счищаю с Паши прений намаз,
прочь сбиваю филологии наледь.

Ухмыляясь,  он грамматику взял -
у нее красивый волчий оскал, -
мордой ейною мне в харю стал тыкать.
Я не отдал на съедение строк,
Чтобы песнями взошли точно в срок,
сохранил. Не стал ты ими чирикать,

улетая к певчим, в небо взял курс.
Я ж учу полетам Пашиных кур -
и слова кудахчут мелкой гортанью.
Песню зрю его глубинной души,
так зову ее: «Дыши – не дыши».
Глянь, а может, до меня и достанет.

Мне порою одиноко во рту -
зубы жвачку всё жуют, на ветру
жизни – Паша обо мне забывает,
но, стишок, о! – заострились края
бытия и ими воздух кроя,
меня взять с собой тебя призываю.