Мокрощёкий декабрь, уронив облысевшую голову
на остывший гранит мостовой, как на впалую грудь,
монотонно бубнит, будто жалуясь мокрому городу -
мол, бывало, он встарь лютовал - но уже не вернуть

разухабистой удали выдоха льдисто-морозного
от которого с треском слетала кора со  стволов -
а в лесах-перелесках боялись дыхания грозного
и отчаянно кутались звери в уютность мехов -

но теперь, от стыда за своё возрастное бессилие,
он готов сунуть в пЕтлю головушку буйну свою,
или даже немедля с любым обменяться фамилией,
кто сумеет всегда соответствовать месту в строю...

Ну, а город брезгливо сифонил-свистел подворотнями -
что же ты, "мокродел", оторвался от календаря,
сколько будешь плаксиво трясти по аллеям лохмотьями,
как же сможешь без страха взглянуть
на оскал января?...