"С большой подборкой Ольги Брагиной в весенней "Волге" (№ 3-4, 2022) возвращение в привычный режим чтения напоминает выход из реки с водорослевыми кандалами на щиколотках. Ерунда вроде, незначительное сопротивление, пустяковая скованность травой, а ощущение странной заторможенности не позволяет идти быстро. Путы тонкие, плывут по течению, но сделаешь шаг и льнут да крепко обвивают, не удерживают, слабы, но медлить заставляют, приостанавливаться. Я не понимаю — зачем, выхожу преодолевая. И они рвутся. Принося тактильный эффект освобождения. Наряду с погружением в подобные нуге стихи. Силлаботоника в формате А4, ее беспунктуационность затягивает в размеренность триггерных деталей ежедневного приспособления к принятию надлома, червоточины, изъяна, рока, горя, одиночества. Интонация Брагиной — главная уникальность ее поэтики. В ней нет вызова и залома рук. Это не каноничное травмоговорение, а, как в "Ране" Васякиной, выяснение порога. Порога боли, предела возможности о ней говорить поэтично. Поэтично здесь значит — контрапунктно для всех. Индивидуальное основано на общем. Общем прошлом, выборе, пороке, чувстве, и частая анафора помогает Ольге отображать разнообразие нюансов одного смысла. И они преимущественно из обычной жизни человеческих историй, а не из мира абстрактных идей. Парадоксальность Брагиной в том, что исторический контекст холодит интонацию, но не лишает субъектности. Из ее стихов, на первый взгляд, можно составить хронику, но это обманчивое впечатление. Спокойствие героини сродни шоку. Истерика бывает созерцательной и аналитичной, когда бессмысленно кричать и биться. Такое состояние самое страшное. Чистое отчаянье.
разрезать и зашивать одно бесконечное движение
Я понимаю стихи Ольги Брагиной. В них столько боли, столько, что вены-реки перестают быть попсовым тропом..."