Лежу, как бревно. На столе - баралгин,
пропитанный патиной сцен балдахин,
коробочка с плавленным сыром "Виола"
и несколько слёзных посланий в Кабмин.
Ближайшей весной психиатр-лицедей
отпустит меня в государство рулей -
массивных и крохотных, но кардиолог
нахмурит надбровья и гаркнет: "Не смей!"

И в хлев к поросятам уйдёт вся кутья,
и вьюга, столбы ледяные крутя,
в трубу прогудит: "Достаёшь до сцепленья?"
"Не бойся, достану", - ответит культя.
Синдром паранойи - посильная кладь,
но этой болезни врачам не понять:
мой левый глаз - рысий, а правый - тюлений:
один - плюс четыре, другой - минус пять.

А в мусорный бак обронил туесок
уже побывавший в рабах паренёк.
Мегеры растёрли черничную завязь
в один ужасающий кровоподтёк...
Припомнил и я свой подобный урон,
когда под давлением Лилий Петровн
поверил не каясь и не огрызаясь,
что нету страны над верхушками крон.

Работы полно, но пока прожуёшь
черствеющий гуманитарный бриош,
успеешь родить восьмилапого зайца,
клыками моржа оснащённого сплошь.
Внизу мостовая - лишь прыгнуть решись;
вверху "кадиллак" - мой немеркнущий шиз...
Так чем же ты лучше и слаще эрзаца,
моя ненаглядная райская жись?..