Ни роз, ни грез, ни поз уже не потяну
И не сумею убедительно заискивать.
...Он был философ и не мог кормить жену:
Он Текст писал, – и это выглядело искренне.


Пока друзья ходили в бизнес аты-батами
(Он отказался бы, – но не позвали, жаль!..),
Он на пяти работах столько зарабатывал,
Что Джорджу Байрону хватало на печаль.

И пусть с мамоной все сношались за стеклом,
И пусть политику все гладили по вымени, –
На радость все, на зависть всем (или назло)
Наш мир менял его на мелочи не выменял.

...Мы ссорились с начала дня: сначала простенько,
Потом – садистки изощренно, а на семь
Пошли в театр, на комедию Островского,
На радость всем, на зависть всем, назло им всем!

Там был актер, как Дионис, красноречив:
От всех забот – один катарсис нам останется;
И наш родной, на два рубля, речитатив,
На сцену с кухни соскочив, звучал, как таинство.

И мы глядели, напряженно, как на диспуте,
На самый древний поединок двух начал:
Искусство, символ, сцена – робкая единственность,
Где мир идей одолевает мир менял.

И ближе к ночи – он и я – пошли домой
И по дороге растеряли мысли задние...
«Весь мир – театр» – только твой и только мой.
Спектакль кончился.
                             Объятья.
                                        Губы.
                                             Занавес.
                                               
                                                         22 октября