Брат - это брат. Для меня это - Вовка из Ровно.
Правда, сейчас он лишь лыбится из-за бугра.
Как для него слово "брат" - это сказано скромно:
пятки чесались и зубы болели синхронно!
Отчим всё понял и сделал мне братом чмура.

С этой минуты душа озверела до течки:
с песенкой "выйду на улицу - брата нема"
нервными пальцами шарю в немытой аптечке,
и гормональная вязь не находит местечка
в жилах, в поникшем саду, в мемуарных томах.

Я не мудрец - я могу быть рекордно неправым,
корчась от родственной связи с дешёвым хамлом,
только слезу утаить под прозрачным забралом
может не всякий архангел с магнитным астралом;
что уж парнишке выпячивать жалкий апломб?

Юность пантерой скреблась о закрытую дверь, но
тупо прошла под будильник: туп-туп да гуп-гуп.
Вовка моё раздражение понял неверно:
он-то детей обожал - даже ватой с портвейном
смазывал им от простуды окружности губ.

Вовке прекрасно. Сегодня он - западный штунда:
цивилизованный, в галстуке цвета пшена...
Молодость наша - одна затяжная секунда.
Это - и твист, и кадриль без контакта с корундом;
как показала статистика, грош им цена.

Вырос давно психопат мой единоутробный -
обматерел, как разбухший пластинчатый гриб.
Смерть - это что? Вот рождение бесповоротно!
Да и меня просто так не тянуло бы в Ровно
в братской могиле любовный искать манускрипт.

Ради развязки позволю себе понахальничать:
если совру, ты по роже мне сразу влепи.
Хоть проверяй паспорта, но мы с Вовкой - Михалычи.
как ни смешно, но мы с Глущенко тоже Михалычи.
Даже с Кабановым мы - Боже правый! - Михалычи...
Нет же - приветствуй Геннадьевича и люби.