Простозелёный, простоголубой –
такой простор, что впору опростаться.
В надежде, что прострацию пространства
не всякий раз венчает мордобой.

Пока всё тихо. Мирно. Вне игры.
Заботы тяжки, но неприхотливы.
Мой инфернальный цвет вобрали сливы.
Меня целуют только комары.

По подиумам просек и мостов
мосластые коровы сонно бродят,
вихляя головами вместо бёдер,
обмахиваясь косами хвостов.

Вот только трубы затрапезных крыш
невольной формой маленьких беседок
обманывают, что дымок их едок,
как если бы табак... или гашиш...

Когда бы я была от сей земли,
во всём сродни её красе-разрухе,
которую обсиживают мухи
и лаем устилают кобели,

о, как бы я добротно облеклась
в необозримые холмины попы,
промеж кремезных ног – пучок укропа
и для потомства безотказный лаз!

Лицо? Но различимы ли черты
у яблочка? На яблоне столь рясной.
Все лица в первой спелости прекрасны,
а сморщишься – так то уже не ты...

Зачем, природе этой вопреки,
я всё цветеньем изнуряю древо?
Просроченная тайна, псевдодева,
исчадие невянущей строки.

И можно ли, отринув благодать,
в её глуши остаться – скромной гостьей?
Свой принцип неучастия в компосте
какими словесами оправдать? –

“Прости, я воспою ещё, бог даст,
пшеницу и сады, навоз и влагу,
закаты в масть линялому госфлагу
и облаков дырявый пенопласт…»

Ну вот, опять я взглядом в небесах.
Там ястреб с голодухи гордо реет.
А мне кричат: «Копай, копай быстрее!
И мелко мне в картофельных лесах,
и вечность отправляется в просак.