Последний гастроном с тюменскими весами
хранит колбасных нот испорченный орган.
Ты вроде на земле, а вроде на пульсаре,
где деревенский дед внучонка не ругал.

За кофе не успев руб сорок выбить в кассе,
сейсмический толчок почувствовав виском,
очнулся в эпицентре жалобных оказий,
где за стеной – подсобка, тубзик и местком.

Ларьки и их сменивший пышный супермаркет
в утилитарном срезе – та же лабуда,
но просто всё врасплох – как течка у доярки.
Как однокрылый борт из яви в никуда.

Мне объяснять юнцам, как взвешивали мясо, –
такой себе рецепт от матрицы грибов.
Над дверью машбюро открыто поглумятся
и грохнут кулаком таинственный прибор.

А я воображу, что с хлебом продавалось
волшебное драже со вкусом мишуры –
и там моя мечта… А вы ходите в VARUS
за порцией вонючей карповой икры.

Кленовой полутенью смазанное небо
над серым городком просевших гаражей
хрущёвку с гастрономом схлопывает нервно;
в аптеке узнаю лишь белое драже.

Не спрашивайте, где всё это приключилось:
что Рига, что Баку, что Звёздный городок –
тоскует всяк босяк, маклак и разночинец,
что в капиллярах глаз непостоянен ток.

И вся моя тоска – что шило возрастное
(не скроешь в бурдюке от нюхавших абсент).
Что было – как назло, не тонет в этаноле,
а утонувший плот не помнит вещих сцен.