Вальс перебьётся навязчивой Троицей,
далее Спаса нагрянет картечь…
Если окажется вирус породистым –
не хлопочите о том, где мне лечь.

В светлой деревне, под Пашкиной вишенкой,
будет единственный толк от жиров.
Да, я тяжёл. Но найдутся подвижники:
сами же падки на ягодный ром.

Можно меня распилить, дабы несколько
умных деревьев надули плоды –
и вспоминать будут «Урсус», как Гнесинку
маково-яворовой слободы.

Ветер надрывно поёт: «Выздоравливай!» –
это обманка воздушных мембран.
Пусть уже примет страна пасторальная
парня, который похерил Коран.

Кто там меня обзывал переплётчиком,
глядя с луны в трудовой аусвайс?
То не церквятня – то вы своим прочерком
смазали томный жасминовый вальс.

Чьё генеральское воображение
нарисовало меня штабником
бензоколонки в артели кожевенной?
Ох, не доплюнете вы далеко…

Пашка без вводной ментов и дружинников
принял меня – как планету, как звук.
То, что последние годы я жирненький,
станет находкой для вишен-резвух.

На фиг венки, ритуальные ящики –
и без того я затратен вполне.
Надо и тут сохранить ненавязчивость
миртовых нот в золотом ячмене.