Лечу, лечу! Воистину — свободна!
И дождь мне больше не замочит крыл.
И страсти все бессмысленно бесплодны,
И мне не жалко дорогих могил…

Да, Мастер умер… Ласковой земле
Не тело ныне предали, а — дух.
Да, Мастер умер. Но вот что мне жаль,—
Его огонь божественный потух!..

Хотя, кто знает?— было ль божество
Причастно к гению его, иль — дьявол?
Но — разве осень дорожит листвой?!—
В огне корежатся бессмертной книги главы!..

Лечу, лечу над времени провалом,
Над кладбищем несбывшихся надежд.
Хотя вокруг теперь других навалом,
И, сколько хочешь, по– живому режь.

…А пламя больше не коснется язычком
Его тревог, смятений и сомнений.
Свеча к окну метнется мотыльком,
Чтоб разогнать безумье сновидений.

Но все ж, касаясь облака щекой,
Дождусь ли я от высших сил ответа:
— Неужто так возжаждавшие
                                           света
Обречены лишь на бесчувственный
                                                    покой?!.
Лечу, лечу, и музыка бессмертья
Мне кружит голову отравленным вином…
Так хочется отнять тебя у смерти!—
Тогда и будет мне по вере воздано!..