Годы меня не выводят на крейсерский ринг:
что ни орешек – трещит смехотворная капа.
После вериг может быть очень много ковриг,
но сухожилия стёрлись – и не до мейк-апа.

Вряд ли пристанет старуха в вагоне метро
с чванно-сакральным вопросом, какого я пола,
только в моряцких глазах бултыхавшийся ром
смёрзся, как охра, забытая в клубе пейнтбола.

Ох и бесились… Сейчас дело чести – стилист
у покорителей сцен вплоть до Элвина Грея.
Крайние две большевички на мне пресеклись,
не просчитав, что кинжал мой порядком острее.

Всё… Отслужил красоте, как гаванский бишон.
Плойка уже не берёт пережжённую паклю.
Пенсия – пшик, карбонад на сметане мешён,
честь от родимой страны – с арестантскую пайку…

Жаль только сочных ромашек, просившихся в герб –
мирный, в отличие от… (спрячем палец под куртку) –
я бы купался в их томно-тягучей пурге,
бомбардировщики деконцентрируя юрко!

Это же символ чудес: Тили, Мили и Трям.
Ты не ворчи, если слышится «восемь – ромашка»!
Будем прожектором целиться по фонарям:
им будет проще дебош отличать от демарша.

Белый сегодня, карминово-красный в четверг
в сером костюме под китч пятицветных кроссовок –
повод для бабской истерики двойки червей,
водкой заляпанной или прокисшим рассолом.

Впору вздохнуть, световую дорожку пробив
по перевалам и пажитям редкоземельным,
зная, что ты – открыватель запретных глубин
и что твоим первопутком последовал Элвин.