мы забыли родную бель Франс столько дел невозможных у нас говорит Гертруда:
мы росли поперек этой страны выжили говорили это выжимки сколько вас
вас много, а я одна, затем ли я вас растила, чтобы твоего друга забрала могила
восемнадцатилетний афганец, в одном отделе ГУМа купили ранец
еще бубнил там ту би ор нот ту би иностранец
сын мой разве тебя кто попрекал, почему ты живешь с мамой
разве воздух нашей страны был для тебя отравой
разве девушка, чистая, словно лён, спрашивала, или ты разведен
разве тебя обвиняли со всех сторон
говорит Гамлет: я не знаю, кто нами правит
призрак отца – но кровь нам не пить с лица
здесь каждая ждет заезжего молодца
какого-то там юнца, чтобы столетней войны, столетнего мора,
им только дай волю, Офелия говорит: нам нужно собраться и поговорить
просто поговорить и всё сложится, в родничке затянется кожица
нас держали тут под норильским морозом лампочка на двенадцать, научили ничего не бояться
переводить «Дон Жуана» по памяти, насвистывать арии из «Паяца»
мы сильны, но у нас нет прав, хотя для всех здесь один устав
а разве не ко мне ты приходишь жаловаться, устав
говорит призрак отца: этой смерти не будет конца
этой теплой войне за наследство, но все наши травмы из детства
Офелии, превращенной серой в лужицу на полу
тело собирает в подворотнях встречную мглу
говорит Офелия: я ли не была слову верна
я ли не собирала морошку в детдомовском одеяле
я ли не зажимала твои уши ладонями, когда не стреляли
я ли колыбельные тебе не пела, не для моего ли тела,
сочного, как перепел или куропатка, соус из пороха и крови был всегда наготове
не меня ли ловили на каждом слове
не нас ли строила эта страна, словно завтра война
завтра в поход, тебя превратят в пепел вот-вот,
а говоришь: «не трогай мои коленки, вот идиот»
если нас атомной бомбой на миллионы звездных частиц не разорвет,
у нас будет дочка, у которой будут мои глаза,
цвета воды – кажется, бирюза