Устами малявок нередко визжит
позорище моложавых.
Простое, как рабица, «Ты не мужик!»
опять жеребёнком заржало.

«Машутка, смотли!» – и поняли все:
невесткой будет Мария.
«Малшлутка на фпуффенном колесе…»
Короче, поговорили.

Покуда крупнели ребячьи глаза,
влюблённые в д’Артаньяна,
мой грим из пыльцы горечавок сползал
куда-то в долину бурьяна.

Качели всё так же скрипят на весь двор,
гераневый свет бултыхая.
Тропинка – такой же бурьянный пробор,
муравушка тоже такая.

Кого-нибудь в ней на смешную дуэль
мне вытянуть за лопатки –
нахмурится и изречёт: «Вон двель,
Селёзеньке пола спатки!..»

Оно наступает, когда до морщин
доходит бессмысленность чатов –
и мы той манерой, которой молчим,
изводим братишек внучатых.

Вытьё на луну отступает на час,
привязываются песни…
Зовут шмакодявки сгонять в квача
распухшую мумию в кресле.

И лучше бы было, чтоб шкет подрос,
но в бесфотошопную бытность
братан не выговорит «Портос»
и возраст старшого выдаст.