Он-то схлопочет, бесстрашный прыгун по кредитам,
лет – как динамщица клуба «Рогатый петух».
Сдохнет на зоне от приступа панкреатита
или печёнкой поймает перо на лету.

В маминых роясь деньгах, будет каждый смекалист,
если найдёт на просторах столицы лоха.
Как бы рычаг повернуть, чтоб ко мне не цеплялись
берты-марии различные, будто труха?

Чтобы творить независимо от обстоятельств
и выступать не за плошку обветренных щей;
чтоб увивался за музой дорожной клематис,
кровь лепестков регулярно теряя в плюще.

Церковь бессильна – иль слишком прижимисты скрепы:
в случае выгоды впишут в апостольский круг
всех распиаренных прессой свиней, кроме Пеппы,
не разъяснив, отчего Всемогущий стал глух.

Лучше просить луговых потерчат, чья полынь
всех аферистов равняет, стирая им базу
томной истории просьб, закидонов, отмазок:
глядь, бушевали – а нынче мычат, как волы.

Мне бы, как Принцу в мулете, не розу – так берест,
только чтоб жить помогал, а не «гав!» да «алё!».
Больно вкусна мне твоя мазохистская прелесть –
в жизнь запускать с наркоманских задворок гнильё.

Ветхий Завет смело выкинь: вначале был Логос.
Пушкину просто ли так верховая езда
строк роковых посылала рекордную плотность?
Вот! А кому на трамвайчик – тому не сюда.

Шарф затяни, а потом уже парь папуасам,
в коей ты мере достойный Остап-Сулейман!
С книгами спишь, а не знаешь, как Киса опасен:
видно, ещё не всосалась в мослы сулема.