Вигилиозные ночи и сонные дни –
вот результат ежедневной пустой беготни.

Крутит конечности, почки, минуты, миры…
Что те таблетки, прописанные от жары?

Денег на большее нет. Оттрубил пионерь,
а комсомоль указала на банную дверь.

Цвет тополиный на фоне густой бирюзы –
надо же! – радовал без дураков и в разы.

Мемориальной страничкой русалок слепых
мне предстаёт в эти дни неба с зеленью вспых.

До ультразвуков всё та же прохлада берёз,
только рецепторы действовать стали вразброс.

Мама клюёт телевизор – ну, как не заснёшь?
Все передачи – что варка искусственных кож.

Творчество ж – на ночь, когда облепиховый свет
в скверик у дома сзывает зубастых циветт.

Мелочь – а всплыл на поверхность такой недосып,
что отличить правду матку от божьей росы б

там, на реальной дороге, где вымост брусчат
и без реакции велено впредь не пущать.

Вот тебе и реагент – хоть бросай в кислоту.
Больше не прячусь я под пересиженный стул.

Спрашивайте – расскажу, как с цветка на цветок
жёлтым шмелём познавал безысламный восток.

Я тогда думал, что прямо к волшебному сну
свой протоплазменный онтогенез поверну.

Молодость просто не ведала клеточных блях.
Дальность полётов неврозы топила в нулях.

Две ль пересадки, четыре – везде успевал:
это гормонам способствовала синева.

Видно, дальтоник я: небо багрово давно,
но – до сих пор в голубое реву полотно.