Можешь представить в какой-нибудь топкой ночи
всю пирамиду желаний, которая рухнула.
То и гарпун был, подхваченный мной за очин,
и беззаконие неокультуренной рукколы.
Это ж не то что я чей-то нарушил закон
(джунглей? саванн? понедельничной школы ослиной?):
как полетел – так и прибыл с пустым рюкзаком.
Папе в идейном сегменте не подвазелинил.

Сон, что теперь обволакивает два белка
чуть ли не у светофора с бегущей рекламой,
красноречиво кричит: вермишель коротка,
чтобы с фамильным счастливцем меняться ролями!
Сон – то ли «Мазда», а то ль цветовое пятно –
словно скользящий уход от вопроса пикантного.
Жгучая суть прикрывается тёмным панно,
словно влюблённость – холодным расчётом догхантера.

Не отпустила бы мама отца в его рай –
тоже б смотрел телевизор, орал про политику.
Самый крылатый эпитет – «здоровый бугай» –
к венику звал бы его, а не к пауэрлифтингу.
То, что машиной бы вскоре заведовал сын,
принял бы двор, позабыв коллективную травлю,
ну, а тому, кому слишком накладен бензин
против здоровья, – свой винтик в мозги я не вставлю.

В общем, айда на балкон за холщовым мешком
детства чумазого – там вперемешку и шашки,
и домино со зверями, и щука, и сом;
даже кукушка, чтоб кашу глотать по отмашке!
Как не в себя разошёлся гаванский бишон,
будто нашёл разрешение в обществе классовом,
а если проще взглянуть, то я слишком большой,
неизлечимо большой в пересчёте на Клаусов.