Если б вот так – по Старкову и Диксону –
можно бы было освоить езду,
плюнул бы я на галантность и дикцию,
нужные лишь комсомольцу в бреду.

Я б нахватался буквально из воздуха
чётких рефлексов на каждый разъезд,
и сообразно разгонному отзвуку
пахло б дождём от посадочных мест.

Плавают нотки мечты в сослагательном;
вон раскрошилась одна об буёк.
В крохотном «бы» поднебесная гадина
села на трон, будто истинный Бог –

паства, молись!.. А волшебная палочка
тычется сквозь идиотский халат.
Марионетке Лаврентия Палыча
что-то становится не до услад.

Вэны, седаны и микроавтобусы
чуют нутром заблудившийся жезл.
Чёрный асфальт исступлённо коробится.
Хрен посреди магистрали взморжел.

И по моим кровянистым каракулям
скорая помощь летит в никуда.
Возле заправки врезается в бакулюм –
полный ездец, но формально – езда.

Дым застилает осенние просеки.
Винтик молчит, Шпунтик мнёт пластилин.
Совесть от имени Кнопочки с Пёстреньким
ставит на трассе ещё один клин.

Пять синяков на ковре кашемировом –
так только я мог вестись на гипноз
вместо того, чтоб давно сублимировать
вечную боль – автошкольный вопрос.