Бедренную шейку стукнув о комод,
старый гуманоид понял, как недолго
держится целебным таволговый мёд
и хранит тепло секретная кладовка.

Ползая по доскам в ёршиках заноз,
он уже мечтает только о кровати,
а когда луна почувствует мороз, –
тоненькой лучинки впрок бедняге хватит.

Ценности мельчают: судно в тридцать мачт
впору поменять на судно подкладное –
а ведь был такой затейник и хохмач
смахивавший на спортсмена гуманоид.

Поле, как и прежде, зеленью кипит –
даже горячо жукам на алых чашах
опиумных маков… Но ведь он же – кит
против многоногих гнилостных букашек!

Тень родной планеты снится каждый раз –
стоит валерьянкой печень позабавить.
Космоплан знакомый, взнуздан и саврас,
всё его здоровье возвращает в память.

Там, у лупоглазых пухленьких существ,
смерти не бывает, если ты не сволочь.
Там, как только троллинг сам собой исчез,
пыточная гиря превратилась в овощ.

Он попал сюда непрошеным послом:
думал подсобить реформе назревавшей.
Вспышками зарниц сигналил небосклон,
но ему ретивый ход казался важным.

И теперь прервать его последний храп
ветхий телевизор даром не берётся.
Скоро посмакует необычный прах
растопыркой корня старая берёза.

Скучные земляне ежедневный вой
в гимнах и псалмах веков на пять продолжат,
а могли б купаться в дымке заревой,
как и до греха… Вот-вот. И я о том же.