Нагрянула депрессуха: «Превед, медвед!»
Дарова, подружка! Будь умницей, слейся в бак.
Будь всё так просто – звёздочки Андромед
звенели в моём кошельке б уже только так.

Медикаменты от приступов – хорошо
(выспаться, правда, – сверхмиссия после них).
И молодеет город, седой пушок
мне на макушке грибным дождём послюнив.

Жёлтые вертолёты – случайный глюк –
мордами пчёл гигантских глядят в шизо,
где ещё не побывали ни жаба, ни жук:
я лишь спасаюсь конкретно в нём от лжецов.

Волчья арония в чае на ужин и ланч
тысячу раз отправляла в один конец
заправского нескладёныша – но, хоть плачь,
депрессия не добавляет белых телец.

Что ж ты меня подводишь, мой сильный пол,
будто вхожу я в проклятье семи колен?
Кому ещё, кроме меня, про Италию плёл
названный дядя – этнический ительмен?

Вот так и она – обширная, как тромбоз,
поманит клаксончиком тачки, которой нет –
а через минуту холодный больничный бокс
уделывает поясницу в кривой рулет.

Свобода близка – были б два полноценных крыла
и клюв, чтобы отогнуть самый крайний прут.
Сердце уже барахлит: скоро будет зола
вместо признаний, что церберам пасти дерут.

На север и юг размажется синий спред –
пей это всё, обнимай, глазами сверли!..

Боль моя! Ты неизбывна. Я твой медвед –
ущербный самец медведки внутри земли.