Спите, башенки подъёлочного замка.
Утро вечера торжественней, никак.
Проползёт ли одинокая агамка
мимо пня, что за столетия обмяк,
залетит ли в ваши окна горихвостка
поглядеть на жемчуга да галуны –
ничего не принимайте в счёт загвоздок:
это сны трясут грибницу. Это сны.

Мне спалось когда-то более чем ярко:
с истребителями наперегонки
над заливами неслась моя трёхфарка,
глядя бликами зеркал на гамаки.
Всё такими акварелями мелькало –
аж стрекозы леденели по одной.
Спи, дворец берестяного великана.
Вспоминай тот раннеавгустовский зной.

Затухающие пульсы вертолётов
отлетают к белым кельям гесперид,
но моё полуистрёпанное фото
здешним трассам ни о чём не говорит,
потому как революция сознаний
у одних лишь медоносов началась.
Лесника с нагрудной бляхой взгляд сазаний
так и высохнет в оправе рыбьих глаз.

Виноват ли мир, что я искал покоя
при совдепии в спортзалах вешних школ?
Как сказать… Но в этот люкс из твёрдых коек
не братишка из мечты меня привёл.
Баю-бай, мои подбитые пилоты!
Вон и скульптор спит, страшилок наваяв…
А под килями безбрежное ризотто –
это явь, мои родные. Это явь.