Почему я ценю мальчуганов до мозга костей?
Тополя ухмыльнутся и скажут: 'Вопрос щекотливый'.
Кавалером всех трёх степеней миокардного срыва
предстаю перед ними на рыжем опавшем листе.

Замолчи, жирнобокий банан: чтобы стать голубым,
надо с неба слизнуть хоть полпинты сгущённой гуаши
(языком, рукавом или чем-то другим - дело ваше,
паркинсоновы пленники, бабы, попы и бобы).

Это после знакомства с их полчищем я - интроверт.
До господства кравчучек, при тучной царице Фасоли
здесь над каждой былинкой по праву хозяина поля
колдовал златокудрый крылатый кудесник Альберт.

По бобровой тропе босиком осторожно ступал
солнцедар неуёмный, прозрачен и недосягаем;
летом плавал в ручьях, а зимой ночевал под снегами,
обновляя во сне предстоящий весенний запал.

Мне казалось, Альбертик мигнёт тёмно-синим глазком -
и печальные лозы узрят бадминтон или регби,
только грузного батюшку и худощавого ребе
в эти маки от партии правых прислал военком.

В результате под видом братишки любой подхалим
присосётся к печёнке, кодируя мозг Пятикнижьем,
и притом - чем смазливей мордашка и ноги подвижней,
тем иллюзия ярче, что я возвращаюсь к своим!

Разве дама способна наполнить резиновый мяч
непослушной суспензией дыма, пыльцы и пломбира -
или просто для камеры изобразить дебошира,
от которого айсберг, растрогавшись, станет горяч?..

Но увы - даже в троицкой сауне стены из льдин
конденсируют пар в килограммы скрипучей пороши.
Ребе с батюшкой здесь представляют иные дебоши...

Послезавтра Альбертику было бы тридцать один.