Прекрасны мусорные кучи по весне
вдоль скользких кочек меж дворами трёхэтажек,
а также баки в гуталиновой мазне,
тряпьё покойника, кишки свиные в саже…

Здесь ежедневно я шагаю в магазин,
стараясь радоваться средам и субботам –
не то чтоб пламенный кулик своих трясин,
но лужи часто разбавляю крепким потом.

Так и закончится мой век: туда-сюда,
за молоком – домой, за хлебом – за зелёнкой,
и туч мохнатых разношёрстная гряда
утёнка манит, но не гадкого цыплёнка.

Плюс три по Цельсию, а я ношу тулуп
всё в тех же вечных, как снега, машинных брызгах.
Слепит огнями в синих сумерках спортклуб
через дорогу у ларька с халвой и брынзой.

Шесть минивэнов втиснул в пять машино-мест
какой-то фокусник из филькиного цирка:
они глядят, как растекается асбест
в воде вдоль бровки, точно свежая мастырка…

Такая славная у нас с тобой страна,
моя котомка с килограммом мелкой гречки!
Автомобиль изобретён – а на хрена,
когда затянуты нейронные уздечки?!

Миры без бабушек, без нациков гнобя,
дворы с аренами сквозного гололёда
успели тюлечным душком изжить себя,
а на очистку не хватило кислорода.

А ты, брат, помни, до чего жирён Вьетнам
с велосипедами – последним писком вкуса.
Сиди и радуйся вельветовым штанам,
которых нет у папуаса и зулуса!