Потерялась бумажка - три подписи, пять загогулин
и полфунта теней от шеренги обветренных изб.
Не диплом, не военный билет - но теперь я в загуле:
извините, но так повелось - я большой эгоист.

Там такое написано - дедушка Шуми, не падай!
Пестроглазые враки; я б даже сказал, клевета.
Только Вовка способен был правду разбавить помадой
и готовый пирог сдобрить хохотом из живота.

Сколько раз, доходя до избытка интимной отваги,
Перечитывал я эту хохму, как светский скандал:
'В восемнадцать ноль пять наш поэт вёл Серёгин "фольксваген" -
никого не убил, но разбойником всё-таки стал'.

Перечитывал - и по заказу реальность менялась:
анфилада столбов проплывала за синим стеклом,
и привычных косых облаков ежедневную вялость
перестал замечать я, на красный несясь напролом.

И глазищи пришельца - приборы на чёрной панели -
сообщали понятный лунатикам дроссельный пульс.
В голограммах промокших зеркал пешеходы пьянели,
указатели сёл мимоходом куражились... Плюс

безрассудства венец - героический Вовкин поступок
(или юмора я от рождения напрочь лишён):
в недоступную бабе-яге модерновую ступу
он подсел, не боясь катастрофы, с грудным малышом!

Не сберёг я бесценную базу магических данных.
С червяками тоски застаёт мой рассудок заря:
дескать, крепко зажмурься и вспомни минуту нирваны;
насладись ароматом фруктового нашатыря...

Пусть любителям странных явлений зачислится в опыт
этот сладкий момент, этот красочный слайд на свету...
Я готов целовать утомлённые Вовкины стопы
за досужее псевдосвидетельство. За клевету.