Слышишь, Эома,
писк жертвенной рыбы,
раздавленной утренним лифтом?
Зришь ли, Эома, пролёт Лапуты
над поверженным Свифтом?
Он спит, глубоко
занырнув в стратосферу,
чиркнув башмаком о верхушку Сумеру.
А ты всё бредешь, пригибая колени,
чтоб спрятать в колосьях
цветущий лобок.
Следую сзади, уткнувшись
лицом в желобок
меж торчащих лопаток,
Эома, твоих.
Перья топорщатся густо на них
и отливают, блестя антрацитом, йогурт
в чугунные чашки ладоней,
больно заведенных дыбой к хвосту.
Кончилось поле и боли.
Бредём по мосту.
Заминированному.