Я не хочу быть фактом нашей литературы,
начинать разговор, потом деревенская проза,
заказать переплет для «Сказок народов мира»,
которым я обязана всему хорошему во мне.
Хочу тростник в знак отрицания политкорректности.
Повтори десять раз: «Хочу тростник», и всё наконец-то ясно.
Хоронить хомячков и оплакивать их могилки,
конечно, всё это были кандидаты в серию «ЖЗЛ»,
но слишком женолюбивы (кроме одного журналиста,
который хотел борщи), поэтому возникал вопрос –
а тебе ли они так врут, или можно врать, совсем не взирая на лица.
Повтори себе десять раз: «Я хочу уют», и это станет плотью
твоей парадигмы. Всем одно и то же, с отточенной интонацией,
пущая убедительность, вящая конструкция,
пущая распущенность, вящее сожаление по утрам,
не нужно было пережимать, вот говорят: «Не верю».
Повтори десять раз «Не верю», и всё перевернется, как сейчас говорят,
это просто другая верность, но на самом деле одна и та же.
Зеленый свет свидетельствует о том, что это – положенное место,
намоленная конструкция, первый аперитив.
Не говори «А», пока другие не скажут «Б»,
не говори «Люблю», пока другие не скажут: «Пошла бы ты дальше
с песней», это поднимет настроение скучающим лягушатам
местных кустов и снежных пустошей. Доктор N покидает город,
от вакцинации умерли все младенцы мужского пола –
страна, преемственность, самородки.
Хочешь быть фактом нашего забвения, разыгрывать это в лицах
за себя и за того парня, которому было скучно от темного виски,
поэтому он заметил твое колено и обычная скука
приобрела новое значение, о котором приблизительно
догадывался антрополог Леви-Стросс.
Доктор N покидает деревню с одним медальоном
и тремя прививками от сифилиса, всюду знаки любви
и приметы разложения, в общем это одно и то же,
о чем писал еще французский поэт из скандальных,
но любим мы его совсем не за это.
Своим простуженным голосом он отдает последние
распоряжения экономке: «Если кто-то будет звонить
и требовать утешенья, я однозначно в Тунисе.
Хочешь с ними по-доброму – они тебе сядут на шею,
хочешь с ними по-злому – они еще больше липнут.
Может и правда смотаться в Тунис на неделю».
Повтори себе десять раз: «Я люблю алоэ»,
и эта фраза обретет смысл – такова наша вера,
но что с этим знанием делать дальше – совсем не ясно.
А когда станет ясно – будет уже поздно, вот и выбирай –
ясно или поздно, одно из двух.
Скажи себе десять раз: «Выбери уже хоть кого-нибудь,
потому что уже Караваевы Дачи,
от нашего выбора ничего не зависит, как тоже смутно
догадывался антрополог Леви-Стросс».
Мы ведь не будем ходить на поводу у животных инстинктов
и рассказывать всем знакомым, какое море
было в Финляндии, мало ли что за море,
у нас в городе К. есть едва ли хуже.
Это единственное, что было хорошего в этом городе,
и то убрали, что же мы будем пить.