Под твоим окном лежит не тающая месяц льдина,
дети пишут письма Децлу, почтовый ящик разрушен,
последнее десятилетие двадцатого века, виртуальный персонаж Черубина,
вечность родится из бублика и ободок надкушен.
Все хотят приоткрыть ее и шлют в пустоту сердечки,
под твоим окном лежит листовка с рекламою «Эльдорадо»,
и Четвертый Рим вот так догорит от свечки,
потому что нам четвертого здесь не надо.
Под твоим окном лежит она, вокруг шелестят покосы,
ездят по скользкому в полночь автомобили,
пешеходы стараются быть побыстрее – косы
траектории, ну и за что вы ее любили,
ну и за что вы ее любили здесь, пока не пришли казахи,
письмецо в конверте вам пригодится дома.
«Я была сегодня в театре – там треснул картон у плахи
и упал на сцену старый Бурлюк с парома».
И ничто не будет здесь как прежде, даже,
как вот год назад, например, да и что там было,
а суфлеры твердят, что надо заботиться о поклаже
и достать Бурлюка из конфетти и ила.
И все хотят забыть ее как сон, что после обеда
привиделся в пятницу – вредно спать на работе,
потому что тяжесть вредна, как и легкость – твоя диета,
никаких больше дел, вот покамест не прожуете.
Я была сегодня в театре, а вы не пришли, мой милый,
как же так, я сидела ровно в девятом ряду партера,
если можно желать увидеть кого-то с такою силой,
только мера желания – это совсем не мера.
Под твоим окном лежит настоящая льдина,
дети любят холодное, норовят откусить по кусочку,
ну теперь мы ее найдем – залогинилась Черубина,
потому в адресах обязательно ставят точку.