На ваших столах, как цари на тронах, свирепствуют телефоны.
Совковое ханжество в постмодерне наследует секс по скайпу.
Какую кому от чего головку? Мне дайте – от микрофона!
И я засосу ее, зацелую, затискаю, заласкаю.
Вы тратите жизнь, воздвигая башни увесистых мертвых чисел.
Но ваш зиккурат из бумажных знаков при всей лепоте – не вечен.
А мы на героев не претендуем – мы тупо играем в бисер, –
И, бомбы сердец наобум метая, Шумер и Аккад калечим.
Не знаем последствий. Не отличаем цветов. Не стяжаем званий.
Купаемся в маленьком океане иллюзий, понтов и маний.
И, да, на последние покупаем крутое бухло в «Диване»*,
Чтоб завтра чужую пятирублевку мусолить в пустом кармане.
С ван-гоговским ухом в больничной марле ни воплей, ни пуль не слышно.
Скажи мне, дружище, ты веришь в то, что Винсент уходил счастливым?
Я в кровь закушу микрофон зубами, чтоб стало светлей и тише,
И голую душу всажу в окопную грязь, без презерватива.
Роящийся снег забивает поры траншеям и водостокам.
Сто дней – до весны. Полчекушки «Таврии» жгут пищевод до колик…
Вы нас обвиняли, что мы – смешны, безответственны и жестоки,
Пока на баяне играл Вивальди божественный алкоголик.
Вы правы. Покой – это старый фокус: выращивать в кадке фикус.
Тому ж, кто не пашет, не жнет, не сеет, прямая дорога – в рэкет.
Как грецкий орех, микрофон грызу, обнажая крысиный прикус,
Который исправить не в состоянии даже заморский брекет.
Вы смерть наряжаете в пирамиды, а сдохнете – под сараем.
Так знайте, ценители царских трупов и вещих ушей в конверте,
Что мы не играем, когда метаем свой бисер, – а умираем,
И если кого-то и покалечим, так только себя, поверьте!
Виват фараонам и президентам, гаишникам и торговцам,
Что правят на праведнейшей планете, не глядя в глаза иконы...

Кафе опустело…
Как шпиль нормандский, над сценой восходит солнце,
Пускай обезглавленного,
Но нас
Не предавшего микрофона.
                                                    25, 26 февраля 2011 г.