Окаменевшею волной
На берег выплеснулись горы
В насечках солнечных узоров
На тонкой пене ледяной.
Над облаками серебром
Сияют, темным и чеканным,
С земли - застыли океаном
В прозрачном блеске голубом,
А дальше - комья красных глин,
Бизоньи выжженные шкуры
И первобытные фигуры
В индейском мареве вершин.



Синяя чаша, алые сны,
Шепоты, шорохи, пение, стоны.
Кровью и медью обагрены
Прямоугольные форты каньона.

Телеющий уголь, сизый туман
Снизу. Над ними застывшее пламя.
Духи ацтеков и марсиан
Буйными повелевают ветрами.

Хлещет наотмашь камни река.
В узких ущельях цветные разводы.
Завороженный взгляд чужака
В непостижимом подворье природы.

Гребни и шпили. Волны огня.
Синие искры над факелом башни.
Не отделяя ночи от дня,
Завтрашний мир повторяет вчерашний.

Пришлым и встречным счастье дано -
Долгое счастье короткого взгляда.
В рот ледяное льется вино
Воздуха из марсианского сада.


Так иудеи, не знавшие Красного моря,
На пирамиды взбирались по узким террасам -
Мелкий колючий кустарник, со скалами споря,
Щедро зеленый добавил в смешение красок
Медных, сапфирных, оранжевых, кремовых, черных
И белоснежных на самых высоких отрогах,
И - шоколадная крошка, песок золоченый...
Узкая вьется, кружит и петляет дорога
С пестрым индейским товаром на редких привалах,
С вечным индейским напевом в седых водопадах.
Столько фигур высекают потоки на скалах,
Что одиночества нет и безлюдье – отрада.