“Quod non fecerunt Barberini, fecerunt barbari”


Риму, хранимому улеем, снились мы –
безликие и безжалые.
Он пытался накрыть нас тиарой – холмом восьмым –
из сот пещерных с тобой бежали
маточным молочком на плиты площади
к волчице, кормящей бронзой,
с сосками тяжёлыми, как те восемь дней –
с окнами разобщёнными, но потолком общим.

Риму ли видеть наш призрачный мир внахлёст –
блажные мы и безладные –
он дал нам имя на время сна – Рем и Ромул,
большую стрелку – химеры хвост – завил на малой,
лишив младенчества близнецов и этрусского ада.
Но руки нас выдали – не разнять –
«уста»* римской истины не закрылись, как веки города,
слизывая с ладоней наших знак зерна. Белого. Нет, голубого.

Риму, стыдливо кроющему камнем траву,
безжалостно и безудержно
хотелось кричать ещё имена, выуживая из сна –  San Paolo и San Pietro,
память твою пробуждая ветром, мою – зуммером самодержца.
Нужно ли было нам сомневаться – кто есть кто? –
одинаково мраморно стыли ноги.
И Рим, наделяя святых естеством,
лишал нас с тобой детства.

Рим уже бредил, выкурив мирру и фимиам
без просыпа, и без продыха
парными Диоскурами строя аркады нам: Фидием и Праксителем,
Лукой и Еленой, Игнатием и Лойолой, Америкой и Колумбом,
пока на Эсквилинском холме не выпал снег
и Август в апатии полной не стал просителем тишины
и «не ходить по клумбам».

Рим просыпался, теряя наши следы в воде
беспятые и беспалые.
Он Тибру признался, что видел нас в первый раз,
и, в oculo день воздев, дождался луча ответного:
правильного, палевого…
…нет, что-то не так у Рима – дождался луча ответного:
пыльного, правильного.



--------------------------------------

* - В Церкви Santa Maria in Cosmedin В 12 в. появилась колокольня и Уста Истины.
   Согласно средневековому поверью, если лжец вложит руку в уста, они закроются