Господа Головлевы едят бородинский с малиновым джемом, с Хитровки принесли табакерку и черную курицу, дети визжат со страху, принесли глаза Одоевского (слепок и воск), подковки, желтую кофту, в довесок еще рубаху. Иудушка Головлев решил посадить осину, из табакерки доносится скрип несмазанных автоматов, ну для кого ты хранишь этот город, отдай эти камни сыну, тоже еще сокровище – хлеб не бывает матов. Я покупаю черную курицу и развожу в стакане серу со спичек, нет, сами спички – скоблить еще что за дело. Господа Головлевы хотят играть на театре, театр говорит о ране, которая не зажила и стянута неумело. Иудушка Головлев берет учебник «Общая хирургия», раздел «Кровообращение», от сердца к конечностям путь неблизок, для кого ты хранишь этот город, ты знаешь, Лия? Для кого ты варишь малиновый джем, в доме столько мисок. Нет, он не любит меня, он глядит насмешливо, хлеб окунает в масло, говорит – это всё филология, в жизни намного проще, говорит: «У тебя стихи – потухло, потом погасло, ну какое геройство барахтаться в этой словесной толще», нет, конечно в гуще, он кофе пьет, как французские литераторы-реалисты, заселить всю землю своим подобием, оттиском в тиражи, почему мы все на книжной полке наивны и неказисты, оправдай наше существование и о себе пиши. Господа Головлевы едят бородинский с малиновым джемом, слушают песню леса, пускай не венского – визу с паспортом видно уж не дадут, потом на сцену выходит Анненков  - плут-повеса, и разрубает гордиев узел наших словесных пут.