Семьдесят восемь оборотов



Бал в негритянском районе

Куда ты торопишься,
Старая пластинка?
Это было полвека назад,
А я не успел вытереть с тебя пыль,
И ты хрипло заговорила в набедренном ритме,
Потом вонзила в меня звук трубы
С истошным  наслаждением
Возврата юного солнца,
Пацанов и девчонок,
Соучастницы-Луны,
Говора в камнях днепровской волны
Под чужие танцы,
Под грохот барабанов
Где-то в негритянском
Районе.




Джозеф


От губ твоих
Сто тысяч труб
Торить начнут себе дорогу,
Они сомкнут сто тысяч губ,
В неистовстве угодных Богу.
Торжественно и в унисон
Земным неистощимым звукам
Твой выдох будет унесен
И возвращен к своим излукам.
Еще вольются в этот ход
Вослед кларнетов параллели,
Забудется, который год,
Не вспомнится, как постарели
Моя любовь, моя судьба -
Ложатся горечью под нёбо,
Потом останется труба -
Одна, высокая,
Как небо.

Голландские ветряные мельницы


Так стрекоза
Кружит над  вольницею трав,
Найдя себе в цветах узорное оконце.
Когда я говорил: у музыки нет прав,
Я был не прав – не запрещают солнце.
Как туч края ясны в преддверии грозы!
Мы можем видеть их, и осязать, и слушать,
А тонкий звук времен от крыльев стрекозы
Сильней, чем треск, заламывает душу.
Я знаю, что с грозою сердце обрело:
Иной гармонии оплавок после бури.
У стрекозы моей надломлено крыло,
Но музыка кружит.
Она уже в лазури.