На термометре минус "очко" - раритетный мороз.
Балла на три дрожала земля над сосульчатым гротом.
В неуёмной тоске сокрушался крутой телебосс,
что ближайший рассвет непременно он встретит банкротом.

А ведь я предлагал ему верный карьерный подъём:
"Раскрути, - говорил, - озорного мальчишку-поэта!
Запусти передачу по ICTV - и потом
будешь свой бензобак заправлять коньяком "Амаретто"!

Ты же вроде в искусстве разыскивал новый виток?
Повезло тебе, парень: хватай золотую подкову!
Я не только поэт - я троллейбусов местных знаток;
обожаю котов и спиртного не пью никакого.

Поглядел на меня с неприкрытым апломбом магнат,
нарочито вздохнул, пыхнул "Бондом" и вяло промолвил:
"Обратись-ка в журнал "Ренессанс" - через лет пятьдесят
Иннеара твоя гулкой славой затмит Лукоморье!"

Удалялся он молча; в ответ леденело крыльцо...
Через месяц, ещё не поняв своего заблужденья,
запустило TV променад безголосых певцов,
на которых затратил магнат сумасшедшие деньги.

Повторение слов, топот ног... Но народ не дурак
причислять к показательной классике шлягер недельный.
"Мы скорей, - говорят, - предпочтём надоевший гопак:
разбираемся всё ж, где искусство, где бартер постельный!"

Спохватился о сумме затрат популярный канал
лишь тогда, когда понял по письмам, что выпустил мусор.
После казуса этого больше поэт не стонал
неусыпным воззванием в бездну: "Откликнись, продюсер!"

Будто средневековый сирийский монах в парандже,
прогоревший магнат голосит у парадного громко.
Ведь ему тот поэт, что себя предлагал в протеже,
дверь души ювелирным ключом отворял, а не фомкой.

Ропщет босс на скамье, прокажённым кутёнком скуля
(я б и то зарыдал - проворонить такую раскрутку!),
и при жутком количестве градусов ниже нуля
терпеливо троллейбуса ждёт, пропуская маршрутку.