Мы теперь никогда не кончимся, не подсунут нам мир другой - я качаюсь на подоконнике и болтаю босой ногой. Солнце все облака повылакало, в небе звонкое ничего. Из-под снежной скорлупки вылупилось желторотое существо. Вот, мотает башкой, качается, бестолковое, ну совсем. Мы звеним с тобой, не кончаемся, не отменишь тебя ничем.
Это - март, мартенок, мартеныш, лупоглазый и большеротый, к пальцам ластится - только тронешь, он прижмется и ждет чего-то. Видит маму в любом прохожем, разевает чумазый клюв. Март - внутри у меня, под кожей, я, как мама, его люблю.
Только я - не весна, послушай, я - другое, но ничего. Ничего, я побуду клушей, буду греть это существо, буду греть его, трогать струны, на прогулку его поведу, осторожно в макушку клюну, чтобы он не попал в беду. Я же, знаешь, фотобумага, проступает твой мир на мне: и трава на склонах оврага, и стекло, что блестит на дне.
Только - помнишь, я говорила: как ноябрь похож на весну. И весна сквозь него проступила, вот, поет, не дает уснуть. Март - остатки яичных пленок очищает с крыльев своих. Я - твой маленький ноябренок, ничего, что весна стоит, я - ноябрь, и век мой короток, я - летящий ночной вагон, я иду из чужого города в тот, который теперь другой, я - вокзальное расставание, я - ром-кола в чужой руке, я последнее солнцестояние, путь-дороженька налегке. Я - твой маленький ноябренок, я живу у тебя в кармане, твой стук сердца так странно тонок, я боюсь за тебя временами.
Это все не суть важно, милый, сквозь меня проступает март, я взрываюсь подводной миной, я люблю с нелюдскою силой, мы не кончимся, слышишь, милый, привыкай это понимать.
Я - мартеныш, и я промокла. Мир огромен и звонко нов. Солнце трется щекой о стекла расходящихся в ночь домов.