Пролог

Чертова провинция...
Лекции приехал читать, а ему — ни гостиницы, ни ресторации завалящей...
Кофию заказать, что ли, с коньяком? Кишки-то протестуют относительно кулинарии уездной... заранее.
Целая ночь впереди...
Правда, адресок на руках наличествует с рекомендациями от господина Савельева: некто господин Серый, в гимназии преподает, взглядов либеральных... уездный Лебедев, в общем. Да плюс кухня отменная — как Савельев сообщил, слюною давясь: рябчики, ушица тройная...
Может, плюнуть на все да обратно? Сутки вторым классом трястись... из экономии, — сутки... и — ни гостиницы, ничего.
Ладно, кофию для начала, а там и до Серого с его рябчиками доберемся...

Нюша

Мамаше назло, назло ее родственникам фотографическим с их блистательными биографиями, физиономиями и проч. — да, горничная, да... и еще раз — для мамаши специально! — горничная, горничная, горничная.
А речи у господина Серого... все о справедливости да о воле народной... Не то что до сердца — до дна самого... достанут...
Чехова она — щеткою... а слезы из глаз — так и капают... и равномерно, и основательно.
И — жар в груди... или — пониже того... малость самую...
Нюша и томики серые в руки берет — не дыша: все-таки господин Серый их самолично... штудировали...
А страницы-то — неразрезанные. Некогда господину Серому — Чехова, Чеховым...
Только-только в горничные определилась, а уже — штудировали... «барин» еще добавить и все, — горничная как есть. Да-с.

Серый

Ведь замерзнет, сволочь...
Мнется, наверное, за квартирою его надзирая. Или — донесение... пальцы согреет дыханием — и пишет, пишет.
У товарища Серого — грудинка свежайшая да пиво белопенное, да... мало ли...
А этот — все мнется...
Неужели все они — бомбиста столичного ждут?
Да нет же, ну, не могли они... да с такою определенностью... Проверка плановая! Вот и мерзнет...
Голубчик! Господин Серый по вечерам не Революцию — грудинку пользует... с пивом, значит, — и никакой политики. Только пиво, грудинка... и горничная — при особом расположении.

Филер

Ух, холодина...
В дворники... его, лучшего филера, — и в дворники?..
Да у него и бронхит... хронический, и язва, и... справки в «дело» подшиты. Все до единой, до расстройства речи т. е.
Холод собачий... Метлою помахать — согреться? Не положено. А положено — слушать, смотреть... и записывать.
Положено, значит? Так он и смотрит, и слушает, а записывать — нечего-с.
Наблюдений его объект... трапезничают они, — объект т. е.
Вот работа! Даже с собою наедине — ни имени, ни фамилии, только — объект.
Ох, холодина...
Ладно, закончится смена, можно и к господину Серому наведаться... пиво-то у господина Серого... тьфу ты, у объекта — белопенное.

Гимназист

Ох, а задница так и пылает... Бомбист чертов!
Леничка, подлец, виноват: или папаши убоялся и оттого ингредиента не доложил, или...
То-то он о Сонечке все спрашивает... Вроде «смесь адскую» готовит, а сам — Сонечка то, Сонечка это...
Каков прохвост! Он же нарочно его дураком выставил...
Может, явиться к папаше его, да и поделиться — чеками поддельными? Небось, папаша-то и не знает, что Леничка его — во имя Революции — вазелин налево спускает?
Ах, Сонечка, Сонечка, знали бы вы...
Вдруг заскулил он то-оненько — от обиды и жалости... к себе самому жалости — к господину Сидорову, к Алексею Валерьяновичу, к ниспровергателю... к социалисту сопливому...
Ничего, он еще покажет, он еще... он уже не тот, он еще не тот...

Котя

Да, не простит ему товарищ Серый — промашки...
Хотя, это кто еще промахнулся? Анечка на плече на Котином посапывает, т. е. сработала физиономия, т. е. раз — и... посапывает... на плече...
А с папашею что, — это уж Серому решать. Ну, не полковник они, ну, не того, значит, калибра, чтобы — бомбою их...
Серый-то поторопился — из Центра бомбиста выписал, специально для господина полковника. Своим не доверяет? Конечно, Центру они — не чета, свои-то.
Черт! но ведь не в городового же бомбою...
Анечка, глупая, и не знает, что папашу своего под бомбы подставила... да не простые — из Центра выписанные.
Ничего, пока раскачаются... в Центре, пока кандидата подберут...
А ночь — темная, а под боком — жаркая, страстная... Анна Леопольдовна, Анечка... милая, милая...

Леничка

Интересно, как там у Алеши? Арестовали его, допрашивают... Алеша, конечно, идейный, но в жандармерии и не таких в оборот брали.
И — подписывает Алеша Сидоров протоколы, в коих и Леничка — черным по белому... с его химикалиями, черт бы их...
А папаша-то, папаша...
Не дастся Леничка филерам... живым не дастся! Снотворное у папаши — патентованное, дозу тройную — и следом за Алешею на суд Божий. Ведь Алешу допроса опосля — на виселицу. Как революционария.
Сморило тут Леничку, патентовано сморило... качественно...
И приснилось Леничке, что смешивает он — урока в качестве — в пропорциях разных... порошки да химикалии, а в колбочках, что ни смешай, — кровь пузырится... настоящая... А губернатор, что у Ленички урок принимает, хмыкает только:
— Олухи, ни смеси гремучей, ни аттестата подходящего...

Губернатор

Сволочи...
Министру телеграмму — еще с вечера... как донесение на стол легло: мол, не извольте беспокоиться, мол, сами...
Донесение! И список прилагается! Основательный! А?
Список перечитал. Значит, губернатора, значит, заступника — бомбою?!
Аж туловом дрогнул — от возмущения: он им — электричество, а они ему — что? Господа-товарищи.
Ничего, он их...
По одному да в кабинет, да носом, носом — в заслуги его, в реляции его... в электричество...

Эпилог

И кофий у них — дрянь. И уборная...
— Третьим классом, пожалуйста...
У кассира физиономия — сумеркам подстать. И не торопится он с билетом, с начальником станции переговаривается. И сереет при этом.
— Третьим классом...
А за окнами — лязг страшный и крики гортанные... «стр-р-ройся!». И топот, топот. Что за черт?
— Пожалуйста...
Кассир только сжался весь и шепотом, шепотом, дескать, ожидается акт террористический, дескать, войска введены... дескать, не положено ни третьего, ни первого...
И — гудки, гудки...