Мой любимый ко мне охладел. Вот какая беда.
Он другую с собою берёт на концерты и в гости.
Знать, уж так захотелось вкусить от другого плода:
Говорят, и собаке порой приедаются кости.
Он её бережёт, как меня никогда не берёг.
Он её убирает в чехол из искусственной кожи.
А на мне и теперь, после стольких годов и дорог,
Мой рублёвый тряпичный наряд, ни на что не похожий.
Но всю жизнь мне сияет зато –
Ярким светом, пролившимся с неба, –
Как он прячет меня под пальто
От дождя и от мокрого снега.

Как гордилась я им, как искрилось его мастерство!
Он моею вселенною был, величав и божествен.
Но теперь – для другой утончённая нежность его,
И на все мои жалобы – лишь раздражённые жесты.
Эти шесть металлических струн изгибают мне гриф.
Но синтетику он надевает на ту, что дороже,
Чтобы мягкие пальцы, привычно аккорд сотворив,
Уберечь от мозолей на тонкой чувствительной коже.
Но другой не видать ни за что
Этой милости щедрого неба –
Как он прячет меня под пальто
От дождя и от мокрого снега.

Четверть века мы с ним. Четверть века. Немыслимый срок!
Не щадили друг друга. Платили сполна за науку.
Пообтёрся мой лак. Плохо держит четвёртый колок.
Пара трещин (увы!) не способствует яркости звука.
Но в поход, где костры и где песни всю ночь напролёт,
Где проверенных старых друзей круг оправданно узок,
Он её никогда, никогда, никогда не возьмёт:
Ни одной недотроге моих не осилить нагрузок!
Просто ей не подарит никто
Это счастье, упавшее с неба, –
Как он прячет меня под пальто
От дождя и от мокрого снега.