Вечнозелёные стены больничной ячейки,
маленький вид на проспект Елены Телиги,
роботы в белом - не то трансгенная нация...
Они так пахнут шерстью мокрой ищейки,
что все наши подвиги переводит в сдвиги
автомобильно-дорожная галлюцинация.

Улицы раскрывают зелёные бельма,
а мы лежим среди титанической лажи -
дорожных знаков, оккультных тарелок и прочего.
Пытки в овраге кончились худо-бедно,
но о таком не поведает миру даже
Дина Мироновна Проничева.

Слово какое изящное - аминазин.
Ванга его появления не предвидела.
И ты виртуально мчишься по крайней левой,
сносишь капотом мебельный магазин,
на виадук въезжаешь по стержню шпинделя -
а тут и память на девять десятых сомлела.

После двойной магнезии трудно представить,
каким сгущённым крюшоном пигментирован
взрыв пропан-бутана на ближней площади.
Пеночка-щебетунья! Узнай на рейхстаге,
чьих это тут костей валялись пунктиры -
в новом отроге Бабьего Яра плойчатом.

Спать не получится! Только шмыгнёшь под рогожу -
опять помчишься и первый же пост раздразнишь
мнимым числом виражей, за жизнь покорённых,
и постовой - гигантский чернобыльский ёжик
с непобедимыми взводами дикобразищ,
сыто урча, заберётся в твои нейроны.

В чём же виновны кровные наши таланты?
Это ведь после вашего заведения
платная трасса стала казаться неровной.
Когда же от сырости вдруг сопреют палаты,
нас штабелями сбросят - в качестве дембеля -
туда, где кругами ползала Дина Мироновна.

И посреди искусственного отрога
чёрные ландыши с красными васильками
высунутся попарно из костного клея.
Вскрикнет пацан, изотоп фиалки потрогав:
острая боль, диафрагму ему рассекая,
скажет, что с нами в аду малость светлее.

Не долетая до хижин на Петропавловской,
мечется эхо - не то слюдяная лава.
А может, это кричит наш собрат-потомок
в камере - стерилизованной, тетрапаковской,
выполненной навечно в виде анклава
с полным запретом фото- и видеосъёмок.