Хмурые дни, туманные ночи - какое-то всё лобовое.
Пора бы нырнуть в бездонную сущность давних наших обоев.
Вместо капризных фуксий и скуксившихся бегоний
туша за тушей по ним в безвестность плывут дюгони.

Там - я тебе говорю! - уже ничего нет, кроме
необозримого моря, исполненного в монохроме.
Даже последний луч - диковинный, вольтанутый -
будет казаться зелёным целых четыре минуты.

Пускай наносная реальность проистекает быстро:
мы-то с тобой упакованы в этот огромный блистер,
где равновесие сил - что называется, ляля,
и оболочка дразнится, свет извне преломляя.

Стоило ли о каком-то рассвете молить Аврору,
если тебя заведомо кинул Создатель в прорубь?
Прорубь - она и на Марсе медвежья ночная ваза,
но он просчитался, подумав, что нет потайного лаза.

Ровный стального оттенка свет излечит нас от истерик.
Город, прощай! Берег, прощай!.. Да какой в фотошопе берег?
Звёзды не выдержали того, что залетели орлята
в аэродинамический надраенный бурбулятор.

Джокер, что даже потешно, вполне заменяет даму -
вот и плыву я с тобой на кулички к слонопотаму
или к алтарным лежбищам летающих муравьедов,
о коих в последний день бедняга Гонгадзе ведал.

Про автобазу забудь - будет лучше: её же взорвали к чёрту.
Крупная соль омывает тебя по выпуклому фальшборту.
Даже наездников с нашей удачей замучила бы крепатура,
да вымерла вся сухопутная шваль: остались два трубадура.

Оно-то и можно было оставить парочку барсов,
но ты - не Ной; потому и не ной, и о прошлом своём не парься.
Там, где делить больше нечего и сдерживать смех негоже,
останется только кувшинки множить, множить и множить.