Кожа – молоко. А рожа постная. Вдрызг несексапильные усы. И оно придёт сюда господствовать, теребя Фемидины весы. Раньше кореша, теперь сантехники душу мне пытаются спасти. Человек я разве? Я – растеньице, встретившееся на полпути. Никакая блядь не любит личностей. Любят однородное суфле из послушниц, наскоро телившихся ради новой ебли в феврале. Слушаешь, играя в дипломатию – собеседник вроде и не глуп, чтобы старым методом ломать меня: я-то цел, а сломан будет плуг. Всех – на литургию! На загробную. Вечную. Без ванны, сна и игр. Это ж не за руль; тут все здоровые, как двумерный атлас ни крои. Не пошёл бы ты доить медведицу, сердобольный по еретикам! Из меня давно уже не цедится сок, что через брюки протекал. Если с этим делом грех адамовский Каину достался и Фоме, – я б уже списал по сроку давности эту всю историю в уме. Призрак с бородой вне сфер влияния пусть летит к рулю, ружью, станку, мельнице… Но в дом иннеарянина – только в позе хуя на боку. |