Не трогая и не тревожа, казалось бы – мимо, всуе, но – чутких рассветов множить, но – исповедь – в поцелуе Расхрыстанных ставен с небом. Искрить – и не надо больше! Несется сквозь стены время. как дом одинок твой, Боже! Стоит посредине мира, до слез отрешен и брошен. Но кто-то в чужой квартире, чужие считая гроши, на миг задержав столетье откроет гнилые ставни. И в душу ворвется ветер, и осень светлее станет. Вокруг – тополиным вихрем взметнется огонь священный. Минуты, молитвы, мили все смешано, все – в круженьи. И хлопает дом глазами, и рвутся у ставен связки. Столетними голосами у дома застонут вязы. Но – бог с ним – уже не нужен захлест – утихает осень. И сон – вновь залезет в душу, на окна вновь ляжет проседь. и дом – опуская плечи вздохнет о былом пожаре. Все время слепое лечит, и даже святую память. И как одиноко, Боже, смотреть на огонь осенний. Но снова сентябрь прожит, и нет от зимы спасенья. И нет нам пути иного: из окон проводим время, и дом засыпает снова, и воют вокруг метели.
|