Мне теперь остаётся учиться летать
через вязкие сны,
к шлюзу,
где расплавился в водах свинцовый пентакль
заострённой блесны.
Грузно
опускаются сутки в гробницу времён,
и вращай – не вращай
символ,
опоясаны звёзды сермяжным ремнём,
в теле дышит душа
нимбом.

В наших клетках огонь пепелит пустоту,
в прахе веры дымят
догмы.
Я беру обгоревший вангоговский стул,
обряжаюсь до пят
в тогу
и сажусь на булыжник цветных площадей,
засыпая под гул
лавы.
Иероглиф вытягивается в параллель
мимо линии губ
плавно.

Мне теперь остаётся учиться любить
твои песни в чужих
ножнах,
на глазах закоснелый от серости бинт
в твоём выборе жить
кожей,
твои выдохи в щели под своды пещер
в дерзких поисках мест
силы,
где мой сон разлетается множеством щеп,
как по рунам «аз есмь»,
в зимы…