К подножию Черного вулкана
Обожаю Крым. Особенно Восточный. С его особой — мягкой, умиротворяющей энергетикой, с особыми, пастельными красками. За отсутствие кичливости и яркой броскости —  Южного Крыма.
Безвременье и  покой. Миллионы и миллиарды лет стоят за ними. Лежат. Покоятся в руинах вулкана и на дне морском. Осколками агатов, аметистов, порфиритом, яшмой и  целебною глиной одаривает щедрый вулкан беспечно прыгающих по нему людских мурашек. Приятно старику!.. Дети бегают, кораблики плавают,  орлы летают вперемешку с дельтапланеристами. Все движется, но – без излишней суеты. Нет здесь места только для суеты. А ведь стоит ему шевельнуться!..
Коктебель для меня – Дом Волошина. Как Старый Крым – Дом Грина. Феодосия – Айвазовского. Имена – символы. А ведь были и другие. Но остается одно – главное: Хозяина и Творца. С этим именем город становится другим. Мир его преображается, необратимо, навсегда.
Приезжая в Коктебель, я старалась излазить все окрестности, побывать на Кара-Даге, в Тихой Бухте, разумеется, на могиле Волошина. В Старый Крым - Солхат – столицу хана Узбека, к Грину и в монастырь Сурб – Хач; испить волшебной водички из местных колонок: по керамическим трубам течет она с горы Аргамыш. Раньше в местном краеведческом музее рассказывали, что при Крымском Ханстве была проведена вода в столицу, нынче же я слышала версию, что провели ее римские легионеры. Не знаю. А может, еще во времена  Киммерии? Но пыль веков, независимо от их количества, вперемешку с пряным ароматом трав вдыхать необычайно приятно...
Это – обязательная программа. А там уж – на что хватит времени, сил и средств.

Но вот что  странно: в сентябре прошлого года приехала я в любимейший Коктебель, и не могла отделаться от ощущения, что – в последний раз! Бродила по окрестным бухтам и холмам  и прощалась с ними. Даже ягод и целебных трав собирать не хотелось…

А в мае -  пропадает отпуск! Все уже разъехались на праздники, и не к кому примкнуть.
Ну, что же!- остается проверенный и недорогой вариант отдыха.
Поеду – опять сама!- вкусить немного Крыма и кусочек моря. И хозяев не стала искать других.

          Бедный Марсик!
Ехала в растрепанных чувствах. Накануне обвинили меня в графоманстве. Со всех сторон – комплименты, приглашают на вечера, концерты, я уже не пытаюсь понравиться всем, зная, что есть у меня свой слушатель.
А человек, мнением которого дорожу более других, заявил: не поэт ты и не музыкант, и – всё тут. Пригвоздил. Поставил на место. Уничтожил. Дескать, ценна ты лишь тем, что я тебя люблю.
Как жить дальше?!. Марсий, освежеванный Аполлоном...
Необходимо одиночество и переосмысление всей жизни.
А может, и этих странных отношений, воскрешающих  и радостных, а через мгновение – разрушающих до основания, под корень.
Любовь – дар Божий.
Талант – дар Божий.
Время – лекарь.
Собрать эти тезисы воедино. (Вот вопрос: это – аксиомы, или же теоремы, все еще требующие: „докажите же нас!!!” - ?).
Может, подзаживут ранки, отрастет новая шкурка?..
Бедный Марсик!  
Как там – в любимой песне?-  «Время – лекарь, а не врач. Вышибают клинья – клином. То ли смейся, то ли плачь,- Вот и жизни половина» (Д. Кимельфельд - Владимир Семенов).


                   Гора самоцветов и аленьких цветочков
Гора Волошина – будто из волшебной сказки, вся в аленьких цветочках, краше коих нет на всем белом свете! Это – пионы, а рядом – белые адонисы. Редкое везение – увидеть их в таком изобилии! А сколько сокровищ гора таит внутри... Но главное – Дух Волошинский она хранит. Лелеет. Стою над его могилою, а в голове лишь одна строфа вертится:
„А я стою один меж них
В ревущем пламени и дыме
И всеми силами своими
Молюсь за тех и за других».  

Море холодно, но ясно и прозрачно; осколки агатов укрыли всю Тихую бухту, но щедр на них и Коктебельский пляж: мало собирателей еще, и топтать их пока  почти некому.  
Бесконечное строительство и реконструкцию (о, ужас!- застроено практически всё побережье любимой бухты!)- стараюсь не замечать.
Делюсь восторгами с коханым. „Что-то я за тебя волнуюсь”,- отвечает он. После этой SMS-ки мне становится не по себе. Отправляюсь домой.
Трактаты о стихосложении пока не читаются никак.
Трактаты о стихосложении пока не читаются никак. Ничего, еще неделя впереди…
Назавтра – опять экскурсии. Но вечером непременно нужно попасть в кафе «Богема», переехавшее на набережную: там выступает некий театр - студия, будет представлять средневековые мистерии. «Это – событие»,- сообщает всем хозяйка кафе. У меня нет причин ей не верить. Непременно буду!

               Мистика мистерии.
И вот – долгожданный вечер!
Наскоро привожу себя в порядок, беру диктофон, теплый свитер, все деньги (разменять бы,- ни один круглосуточный пункт не работает…), книги (зачем?!- дурная привычка), молитвослов и что-то еще… Зонтик, что ли?..
И – бегу. С опозданием в полчаса.
Еще не начали. Ура!

Ура?.. артисты – в страшных масках (ладно, готика так готика). А вон и Смерть сидит за столиком. Какие-то чудовища.
Где же музыка обещанная?
А вот и она.
Рок. Тяжелый. С намеренным добавлением каких-то скрежещущих, помимо обязательных грохочущих и стучащих, шумов.
А вернее – до боли знакомая классическая музыка, исковерканная роковой обработкой.
Хочется встать и уйти. Растет раздражение и тревога.
Но – нужно же еще увидеть мистерию. Игру. Действие.
И потом, неприлично: вон – все сидят, слушают. Даже дети маленькие. Их, правда, еще и ужином кормят, но я бы не смогла ужинать под такую музыку. Кофе хорош, но совершенно не радует.
Нет, это невыносимо: музыка мертва. Мертвяща.
Может, все дело в том, что неделю назад я участвовала в фестивале православной авторской песни, который проводился в Киево-Печерской Лавре?- ощущение благодати там не покидало ни на миг. Было много и религиозного графоманства, но и – чудесной поэзии и музыки, высокого искусства. Вибрации были чисты, а помыслы – лишь высоки.
Здесь же… сатанизм?
И – попытка что-то кому-то доказать через искажение прекрасного: через ломку, разрушение.
Ну, мне-то себе уже ничего доказывать не надо. А что там они сами себе не уяснили – это их дело, и как-то совсем неинтересно.
Надо уходить. 20 гривен я им точно оставлять не буду.
Но, может, все же  дождаться – действия?
Фух, наконец-то!- громыхающе - скрежещущая  увертюра закончилась. Из-за занавеса вышла девушка в маске богини или жрицы и на неидентифицируемом языке произнесла стих. Речь – так же мертва, как и музыка. По отдельным словам – заподозрила итальянский (не латынь!). Но – мёртвые слова, мёртвый язык. Мёртвые интонации.
«Может быть, Вам плохо видно? Не мешает колонна?» - участливо интересуется хозяйка.
«Вы знаете, я хотела бы заплатить за кофе и уйти». Она кивает головой.

        Ура, свобода!
Да, свобода! Немедленно – на свежий воздух (хотя окон-то в кафе не было: открытая терраса!), подальше от этой удушающей атмосферы!
Да, это что-то со мной, да, дело во мне. Другие-то – слушают. Но мне-то что за дело, если я знаю другую – музыку, и знаю, как звучит живое – слово. Интонация тоже необычайно важна. И важно состояние души человека, ее передающего…
Надо напитаться свежести: море, ветер, небо, звезды (тучи на небе? – какая разница!). На причал!
На ходу набираю SMS любимому. Слепит экран мобильного. Когда отнимаю от него глаза – вижу неких призраков (на самом деле, просто блики экранные, обычный оптический эффект, но мне мерещатся именно призраки, разбуженные страшной мистерией и требующие материализации). Усмехаюсь своим страхам и продолжаю идти дальше. Людей довольно много. Хочется наедине дописать сообщение. Т.е., все же, побыть вдвоем…

Пользуясь мобильными телефонами, соблюдайте правила безопасности!
Как оказалась в воздухе, вдруг обнаружив отсутствие опоры под ногами, а через мгновение – в воде,— и не поняла. Ноги повлекли влево, а перила давно закончились…
Кажется, погрузилась с головой, но быстро вынырнула. Соображаю четко и ясно, что удивительно. Первая мысль: это глупая шутка. Тут же сама себе возражаю: чья?- вина - то лишь моя …
Нда, в холодном море, в полном одеянии, с кульком в одной руке и мобильным в другой… Смешно! Надо бы доплыть до причала и схватиться за сваю. Свая – деревянная, просмоленная, к ней привязана автомобильная шина, есть и какие-то железные перекладины. Кажется, об одну из них я распорола кулек. Да, в нем уже — ничего, кроме морской воды. В том числе – кошелька со всеми деньгами и кредитной карточкой, с которой я надеялась снять отпускные… весело! А обратный билет – не куплен… Понадобится ли – теперь?
Но еще есть мобильный, я держу его в правой руке. Он искупался в воде, но – вдруг еще работает? Позвонить хозяйке? Она на дежурстве, но, может быть, она перезвонит куда-нибудь на спасательную станцию? Конечно, я десять раз утону, пока они дойдут (а вдруг – на лодочке подплывут?). Или – близким позвонить? – нет, глупо (попрощаться, что ли?- только побеспокою напрасно). И только я пытаюсь удобнее ухватиться за сваю и разобраться с мобильным, как он выскальзывает из рук. Мне досадно, но по-прежнему смешно. Найти телефон не удается.

И никто не узнает, где могилка моя...
Стоп, говорю я себе. Это уже НЕ смешно. Если ты собираешься утонуть (а есть варианты?- в сомнении отвечает внутренний голос), то ничего не предпринимай. Но вообще-то – нелепо так погибнуть… И что же – осталось от тебя?- да ничего! Никчемные стихи, песенки… Часть из них так и не записана. Ну и что же?- не ты первая, не ты – последняя. ТАМ – нет ни слов, ни музыки земной.
А куда - ТУДА – ты попадешь? Да еще без покаяния. И исповедалась не во всех грехах, и не раскаялась. А может, грехи мои совсем не в том, в чем я себя обвиняю?..
И что же – опять – новое рождение? Или — блуждать призраком – по причалу, сталкивая в воду людишек для развлечения?..- бррр, какая гадость! (это из путанных знаний, оставшихся от изучения эзотерики).
Хотя… А стоит ли длить – это никчемное существование? И – брату с сестрой освобожу жилплощадь. С болеющей мамой они кое-как справляются, вот и сейчас – уехала я на неделю, а как-то ж обходятся… В любимом роддоме?- ну, чего уж там!- обойдутся без меня. Придет молодежь на смену. Все течет. В одну реку не войдешь дважды. А иногда и в одно море…
Друзья, подруги? – переживут. Любимый?- может, решит, что сбежала от него с первым встречным? Будет ли хоть скучать? Но – зато разрешится так легко и просто наша непростая – любовь. Освободить ли его - таким образом?..
Заставляю себя вспомнить слова молитвы.

Итак, надо звать на помощь. Плохо только, что меня не видно – ни с берега, ни с самого причала. Не поймут, откуда.
Догадываюсь, что в интонациях должен быть элемент отчаяния и ужаса, для достоверности. Он, увы, не всегда удается. Зато какое отчаяние и панический страх охватывают, когда мой крик обрывается! – и эта паника отнимает уйму сил, просто – истощает. Хоть не кричи… А что же – тогда? Холодно. Еще чуть – чуть, и - …

Вспоминаю, что с другой стороны причала — лесенка к воде. Но это еще там, где есть перила. Доплыву ли?- ну, хоть займусь пока чем-то. Опять же, буду знать, что сделала всё, что смогла. И – с чувством исполненного долга – на дно...
На другую сторону – под причалом - перебраться оказалось несложно. А вот дальше… Оказалось, что расстояния между сваями – различны, а на многих никаких дополнительных перекладин и прочего – нет. Иногда приходится переплывать довольно большое расстояние. Вода не греет, напротив, решительно отбирает тепло. Согреться можно только на воздухе, хотя температура довольно низкая (хорошо, что не январь!). Время от времени пытаюсь залезть  повыше на очередную сваю. Ног почти не чувствую. Но пока они двигаются, и это хорошо! Периодически издаю вопли. Неизменно – в ответ – тишина. И опять – приступ паники и потеря сил.

Молюсь: «Господи, да будет воля Твоя! Если пришел мой час – ну, что же! Но если все же возможно мне уйти не сейчас, так скоропалительно и нелепо, то - дай мне такой шанс!»
Обещать… а что я могу обещать Ему?.. «Господи, велика милость Твоя! По милости велицей, помилуй мя!»

Движения на берегу не наблюдаю. А что происходит на причале – мне не видно. Отплыть от опоры и поглядеть – нет, это слишком рискованно. Я и здесь могу утонуть, в более комфортном положении, возле большой и прочной сваи.
А – велико искушение. Если спасусь, другой такой возможности – уйти безболезненно – может и не быть… Да чего уж там, помучаюсь и погрешу еще, если Бог даст.
«А умру я не на постели…» (Н. Гумилев).    

          Вожделенная лествица.
Да, это была она! Долгонько же я добиралась!
Поначалу я и глазам своим не поверила, когда ее увидала.
О, счастье! Спасена!

О, ужас! Увы, это не всё. Оказалось, что лесенка спускается не к самой воде, и что она сама и бетонная платформа, к которой она ведет, высятся над водою на весьма приличном расстоянии. Выпрыгнуть – нереально. Нереально – зацепиться руками.
Вот для супермена из суперфильма это бы не составило проблемы.  Он бы лёгко дельфинчиком взлетел – и – хоть на платформу, хоть прямо на лестницу, хоть прямо на причал…

А вот теперь – реву. От отчаяния. Барахтаться вдоль платформы – никакого смысла. На причале – ни души…
Заставляю себя вернуться к  предыдущей свае, и с тоскою гляжу с обратной стороны лестницы, то есть – из-под нее – на причал. Эх, была бы скалолазом,- выбралась бы по свае наверх. Тем более что сверху свисают какие-то веревочные петли…
Тщетно вглядываюсь в берег. Темно. Наверх – никого… Возобновляю обмен воплями с пространством. Оно по-прежнему возвращает мне их – тишиной. Счет времени потерян.

«Господи, — молю я, — пошли мне — ЧЕЛОВЕКА!»
ОН послал – двоих.
Шли поверху. Возвращались на берег. «Ребята! Я упала в воду. Помогите мне выбраться, пожалуйста! Спуститесь по лесенке к воде!» — выдаю скороговоркой всю информацию.
Честно говоря, я уже не верила, что это – не галлюцинация, и что они не развернутся и не сделают вид, что не расслышали, или просто, что выбраться – возможно. Непременно должны быть еще какие-то подвохи и препятствия.
Какова же была моя радость, когда я поняла, что меня слышат, мне готовы помочь!
Подплываю к платформе. Оказывается, это – юноша и девушка. Юноша бесстрашно нагибается ко мне и протягивает обе руки. Гляжу на эту самоотверженность с недоверием: не удержит ведь! Упадем оба. Он настаивает. А, была – не была! Если что – девушка сбегает на берег и сообщит, что в воде – двое. Опять же, вдвоем барахтаться веселее. Хочу как-то ему помочь в нелегком буксирном деле, протягиваю одну руку, а второй – пытаюсь цепляться сама. Но – нет, он не привык к компромиссам!- нагнувшись, выдергивает меня за обе руки, без всяких дополнительных опор и страховок; заставляет подняться на ноги, а не цепляться коленями или еще чем-нибудь за неуютный бетон. Всякие дополнительные ухищрения совершенно не нужны. Я радостно и шумно благодарю. Теперь сверху видны еще люди. Но это уже не важно.
Обычно всегда стесняюсь просить о помощи, а сейчас понимаю, что мелочиться – ни к чему. И, с дрожью в голосе и во всех членах, от холода, радости и нервного возбуждения,  прошу довести меня до дома. Разумеется! Мало того (теперь – командует девушка): мне следует немедленно раздеться, растереться заботливо протянутым огромным полотенцем и переодеться в сухое (часть одежды вынимается из рюкзачка, часть – немедленно стягивается с себя).  
Мне протягивают бутылку вина. «Да не пью я!»- «Надо!»

        Дорога домой
Вино я продолжаю отхлебывать по дороге домой (пусть это временное пристанище, но сейчас это – мой дом). Вино греет, но не пьянит. И это странно, потому что обычно мне достаточно лишь запаха…
Радостно щебечу, рисуя себе и – назову их имена: Юрий и Евгения,- своим спасителям – радужные перспективы. Паспорт, к счастью, остался цел и невредим. Как я умудрилась искупаться без него?! Завтра позвоню домой (о, только бы трубку взяла сестра!). Скажу, что потеряла деньги, попрошу выслать. Жизнь наладится. Возьму обратный билет и вернусь – когда захочу. Отдыхать уже не очень хочется.
Между делом, констатирую: «Вы спасли мне жизнь». Вежливо и деликатно, но твердо Юрий возражает: «Вы бы и без нас до берега добрались. Так же, по сваям». Ой, сомневаюсь!- силы были уже на исходе, да и промерзла – будь здоров. Он бы – добрался. Он, может, и вплавь бы добрался, без опор. А я… Хотя – всё может быть! Когда шли поверху, по коварному причалу, к берегу, удивилась, как долго это продолжалось (на самом деле, ну – пару минут, но я уже делила это расстояние на скорость своего заплыва…). Но – кто знает, где предел наших сил?- глядишь, и добралась бы…
«А меня не было слышно?- я так орала!»- «Было. Просто не видать никого. Мы прошлись по причалу – ничего не видно. Решили, что кричали с берега». По-видимому, так же считали и другие

  О карме, Ольге и о горной реке ...
Да, может, и добралась бы сама. Не знаю. Что уж теперь гадать!
17 лет назад я уже тонула. В горной реке.
Тогда  спасала девушку – и тонула вместе с ней. А она – красотка этакая – и не пытается мне помочь: лишь собачья радость в глазах… Но моей самоотверженности хватает ненадолго, ибо как только толкаю ее на каменистую отмель —  погружаюсь сама. Инстинктивно хватаюсь за нее покрепче и тяну за собою.  Эта канитель продолжается уже больше сотни метров по течению. Наконец, говорю: «Держись за камни». Кажется, поняла. Отпускаю ее – и погружаюсь в стремительный поток, с тяжелым рюкзаком за спиною…
Нас обеих вытащили подоспевшие друзья.
С тех пор – особый пиетет у меня к воде. Уважение – и обреченность. Иногда – страх. Но – временный…
Недавно узнала, что покойная бабушка хотела назвать меня Ольгой,  в честь своей старшей сестры, погибшей, спасая тонущую младшую. Совпадение ли, что девушка, с которой мы тонули, звалась именно Ольгой? Карма?
Вот – вымолила я нынче себе кусок жизни. И – как им распорядиться?..
Следовало ли  уйти именно сейчас, не имея долгов перед людьми, успев исповедаться (впервые в жизни!) и причаститься в Пасхальную неделю? И имея пока только один – нераскаянный грех? А может, и не грех это? Может ли Любовь – быть грехом?
Может, грех в моем неверном отношении к сему священному чувству?..
Так я и не определила, божий ли это дар, или же – искушение Князя мира сего…

Где же Ольга?- пропала без вести спустя несколько лет. И не в горах, где оказалась когда-то случайно, по легкомыслию природному, а в стольном граде Киеве. Оставив маленького ребенка…
Согласно духовным канонам Востока, спаситель несет ответственность за спасенного до конца дней его. И своих. Ибо – произошло вмешательство в карму.
Жизнь изменила ход. Вышла из колеи.
Тогда  я была младше и не смела рассчитывать на то, чтоб моим мнением дорожили. Это уже сейчас я  – много старше её…

А что же – мои теперешние спасители? Помнят ли обо мне сейчас?
Я бы также не стала их просить о наставлениях.
Но, надеюсь, кое-чему я у них научилась…
Чудесные молодые люди!

Да, веселей втроем-то!   Если бы добралась до берега самостоятельно, то и обратную дорогу пришлось бы преодолевать самой… На плечах – свитер и куртка. На бедрах – влажное полотенце. Ноги – в верных ботинках. Спасибо им, что выдержали, не треснули, не порвались!
Женя в какой-то момент осторожно спрашивает: — А… Вы откуда?- россиянка?
—Нет, я из Киева.
—А!- радостно,— своя, значит! Как хорошо! А то по говору – похоже на россиянку. А мы их так не любим! Вот, думаем,- вытащили, на свою голову! Такая досада!
— Так ведь… все-таки – Божие творение…— произношу я осторожно.
— Ну, все равно. Не любим мы их. Так не любим!
— А вы – откуда сами?
— Из Днепропетровска.
Но Вы – правда – не россиянка?
— Правда. Не терзайтесь.

Весело. Господи, вразуми! Научи считать всякого – ближним своим!  Научи возлюбить его! Позволь расти глухоте  к  разделяющим и властвующим…

Работа в реанимации, где когда-то я лишилась атеизма, в духе которого росла и мужала, научила меня бережному отношению к любой жизни (кроме своей..). Нынче, как и многие анестезиологи-реаниматологи, могу сказать: за  мной – кладбище. Потому и сбежала в свое время в роддом из общей реанимации… Рождение – вместо смерти. Боль, несущая радость. Рождение нового времени.
И вот теперь – странно и досадно слушать подобные рассуждения, даже в шутку произнесенные. Кем бы ни был человек, нуждающийся в неотложной помощи,- ты обязан ее оказать. А достоин ли он этой помощи, а удастся ли ее оказать, а продлит ли твое вмешательство чужую жизнь,— это уже не твоего ума дело. Ты – лишь орудие. Дерзкое, полное самомнения, но — лишь орудие.

          И всеми силами своими Молюсь за тех и за других.
Да, пожалуй, только молитвами Волошина и жив этот городок. Его  духом. Дух – основатель, дух – самодержец.
Как подумаю, каково было ему, когда Кара - Дагские горы приняли его очертание, после землетрясения 1927 года? Море пылало, горел сероводород, выброшенный из глубин («А синички взяли спички, К морю синему пошли, Море синее зажгли…»), горы – рушились… Ад – да и только!
Волошин же обрадовался, увидев свой лик – в горных очертаниях. Значит, усыновила его здешняя земля!

Но и теперь, как в дни былых падений,
Вся омраченная, в крови,
Осталась ты землею исступлений —
Землей, взыскующей любви. (М. Волошин)

Он – сотворил Коктебель, он же и продолжает его хранить. И каково Вам, Максимилиан Александрович, всё, что происходит здесь нынче?- безумные застройки  на захваченных и десятки раз переделенных землях… Развитие курорта с потугой на цивилизацию, но – дикарскими методами. Фантастические уловки власть имущих – приватизировать заповедник. Катастрофическое отставание в духовном росте, несмотря на обилие претендентов на учительствование. Восхищение не лучшими образчиками культуры, несмотря на огромную плотность писателей, поэтов, музыкантов, художников на один квадратный сантиметр…

И всеми силами своими
Молюсь за тех и за других.
Когда твержу эту формулу нынче, последние несколько лет, — на меня глядят с недоумением, нетерпением, недоверием. Ну нет уж, будь добра принять одну из сторон и решительно сражаться с другою!
А если – разлом происходит в моей душе?
Где взять сил – залечить его, заштопать, забетонировать?!.
Как вернуть кольОры — радуге?..

И здесь и там между рядами
Звучит один и тот же глас:
Кто не за нас, тот против нас.
Нет безразличных. Правда — с нами!
А я стою один меж них
В ревущем пламени и дыме
И всеми силами своими
Молюсь за тех и за других.
                           (М. Волошин. «Гражданская война»)

«Один из обычных оптических обманов  людей, безумных политикой, в том, что они думают, что от победы той или иной стороны зависит будущее.
На самом же деле будущее никогда не зависит от победы принципа, т. к. партии, сами того не замечая, в пылу борьбы обмениваются лозунгами и программами, как Гамлет во время дуэли обменивается шпагой с Лаэртом. Борьба уподобляет противников друг другу согласно основному логическому закону тождества противоположностей». (М.Волошин, «Россия распятая»).

Политика… Нет, есть Нечто выше ее. И не следует позволять себе отклоняться от этой духовной оси. Терять ощущение этого – Высшего.
Как у Волошина: «Мой единственный идеал — это Град Божий. Но он находится не только за гранью политики и социологии, но даже за гранью времен. Путь к нему — вся крестная, страстная история человечества» ( там же).

А мир – мир живет по своим законам.  Да Бог с ним, с этим миром!- сотворю себе  – свой.:)   Непременно найду для этого нужные слова.  И пусть это называют — графоманией. Да здравствует Слово Творящее!

          Последние испытания.
Доходим до моего двора.
Испытания продолжаются.
У хозяев – никто не отзывается, хотя стучим и кричим  - втроем.
Лишь соседские собаки разрываются от лая…
Дом темен и тих. Времени – 22.40.

Наконец я соображаю, где хранится ключ от коридора. А вот навесной замок на моих дверях не поддается ни шпилькам, ни ножу, ни чужим ключам. Наконец, Юрий разрубает Гордиев узел: он выдергивает из стены одну из проволочных опор, на которых держится замок. «Хозяева, конечно, расстроятся»,- добавляет он. – «Они бы расстроились больше, если б я утонула»,- резонно возражаю я.

Переодеваюсь, возвращаю вещи. Предлагаю чаю или кофе. «Нет,- вежливо и решительно отказываются мои спасители,- у нас – своя программа. Еще погуляем». И  нежно глядят друг на дружку. Растворяются в ночи светящимися от счастья светлячками. Дай-то им, Бог!

Причал – самое грязное место в бухте. Отмоюсь, отчищусь, отстираюсь. Отогреюсь. Не заболею. А заболею – вылечусь.
Пора бы – на покой. Но … страха пока  нет, а ведь явится, как только закрою глаза! Хочется оттянуть момент.
Закрываю глаза – и вижу лик святого. Не знаю его имени. Смутно – лицо. Но знаю, что жива  благодаря ему.

          Утро после…  воскресения
Вернее, после вторника. Среда. 9 Мая, День Победы.
В 7 утра – объяснения с хозяйкой, не нашедшей своего ключа.
Чую приближение тоски и депрессии.
Позвонить домой – нужны хоть какие-то деньги. Все номера мобильных – в телефонном утопленнике…
А еще -  записалась сегодня на экскурсию, к водопадам.  Может, вернут мне деньги за нее?- тем более что необходимо доплатить еще 10 гривен...
«10 гривен я тебе найду. Езжай. Развейся. Даже не думай. Денег все равно никто не вернет. Позвонишь домой вечером».
После некоторого колебания и рефлексий  и под влиянием ее настойчивых пинков – еду. Выражение лица – утопленницы.  Экскурсовод осторожно уточняет, здорова ли я и все ли в порядке у меня с координацией: идти придется горной тропой. «Заодно – проверю»,- отвечаю уклончиво.

Бог мой, как прекрасен этот мир! Как великолепен Крым! А с экскурсией как мне повезло!- в июне ее уже отменяют: реки пересыхают, водопады прекращают свое существование. Время – замирает…
А как отзывчивы люди в этой замечательной  полуостровной стране!- как я благодарна хозяйке! Вот уж воистину, бездна милосердия и деятельного  участия.

Остальные Коктебельские деньки прошли под девизом: «слишком много счастья для одного». Очень хотелось всей этой роскошью поделиться с кем-то. Спасибо научно-техническому прогрессу за Интернет!- пообщалась с некоторыми из друзей…
А услышав мой голос из автомата, любимый произнес: «Ну что же, купание пошло на пользу: теплота в голосе появилась…»

Извлечь уроки. Сделать выводы. Наметить планы на привалившую на неопределенный период жизнь…
Переосмысление жизни откладывалось со дня на день. А время отъезда близилось…
Что изменилось?- не было больше ощущения, что - не вернусь. Странно… Неужели  действительно — новый отсчет?
Сходила на могилу Волошина. Произнесла мысленно слова благодарности Максимилиану Александровичу. За гостеприимство. За стойкость и верность своим принципам и идеям.
Уходя, ощутила благословение его. Хочется надеяться, что это не фантазия.
Максимилиан Волошин нашел свое пристанище.
А где ж – мое-то? Последнее – здесь. Я давно хотела, чтоб прах мой был развеян над Черным морем, над бухтой Коктебельской. Морю, может, все равно, а мне – приятно.
Да, я еще вернусь.


           Мой Иерусалим
А пока – в родной город. В свой Иерусалим.
Говорят, Киев стоит на семи холмах, как все священные города. Как Иерусалим.
И древняя Иордань – Днепр…
Вечный Город.
Гремучая смесь народов и религий, веры и безверия, любви и милосердия – и яростного отторжения.
Но – Любовь, побеждающая всё.
Но – Обитель Богородицы, Ее Удел. Столп Православия. Божий Храм. Даже если Имя Бога произносится по-разному и на разных языках. Даже если немеет язык, не смея его произнесть…

Я останусь тут, на семи холмах,
И, низринут, канет извечный страх…

Как я люблю его, этот волшебный Город, эту божественную Лествицу.

Мой город, залитый кровью
Внезапных битв,
Покрыт своей любовью,
Кольцом молитв,
Собрать тоску и огонь их
И вознести
На распростертых ладонях:
Пойми…….прости! (М. Волошин, «Молитва о городе» , из цикла «Демоны глухонемые»).

Июль 2007, Киев