Я Гамлет, я насилье презирал.
Я наплевал на датскую корону.
Но в их глазах - за трон я глотку рвал
И убивал соперника по трону.
Владимир Высоцкий. «Мой Гамлет».

Так мы спим, обнимая нежно своих зазноб,
и целуем их в чистый высокий лоб,
а потом демонстративно пишем в статус -
мол, я сегодня ночью с другой останусь,
да, мудак я
и остолоп.

Стефания Данилова. «Работа над ошибками».

      Первый Международный музыкально-поэтический фестиваль,
посвященный встрече разных языковых и поэтических традиций в
Украине и названный в честь высказывания Конфуция «Одна маленькая
свеча», – завершен. Следуя наставлению великого учителя «Лучше
зажечь одну маленькую свечу, чем всю жизнь проклинать пустоту», мы
попытались сделать так, чтобы было светлее. Насколько нам это удалось
больше, чем не удалось, или не удалось больше, чем удалось, – судить
не мне. Я – куратор этого мероприятия, автор проекта и, что называется
ужасным словом, – «идейный вдохновитель». Говоря по-простому, –
человек, на которого сыплются все удары, если что-то пошло не так. От
выключения света в зале – до несправедливого распределения мест. Я
беру на себя всю мирскую и метафизическую вину за сбои в работе
мероприятия, но распределяю на мою команду всю мирскую и
метафизическую гордость за его положительные стороны. Итак, не
ждите от меня объективности, которой и быть не можешь, если
защищаешь на суде общественности своего взбалмошного, талантливого,
беззащитного, задиристого и не приспособленного к жизни ребенка.
      Именно таким мне сейчас видится образ фестиваля. Что ж, начнем
по порядку.

           Как всё начиналось, или сквозь что проросла свеча.

      Было это дело летом. Всё началось с предложения киевского барда
Дмитрия Долгова проводить на территории его бардовской школы в
центре столицы мастер-классы для начинающих авторов. Таким образом
мы предприняли попытку помочь молодым авторам, не притертым к
глянцевым брендам национального литпроцесса и не избалованным
списками наград на туалетной бумаге найти себя. Предложение мною
было принято и некоторое время я обдумывала, как его лучше
воплотить в жизнь.
       Через буквально две недели жизнь сама мне подсказала, как в неё
лучше что-либо воплощать. Моя кафедра (кафедра культурологии)
Национального педагогического университета получила поддержку
проекта ЮНЕСКО по взаимодействию русской и украинской традиций в
Украине. Проект этот следовало воплотить в некой арт-практике.
Решено было сделать двуязычный фестиваль встречи молодых и
заслуженных поэтов. На территории бардовской школы стартовали
кастинги, где жюри в составе Дмитрия Долгова, Валерия Сазонова и
меня проводило прослушивание номеров молодых поэтов и музыкантов,
выбирая от трех до пяти самых лучших авторов для будущего фестиваля
простым поднятием рук. Уже тогда мы столкнулись с обидами и
претензиями тех, кому не посчастливилось пройти.
Причина таких конфликтов, по-моему, – очевидна. Я вижу её в
особенностях славянской ментальности. Славяне – это этническое
образование, которое обречено на вечные метания между деспотией и
вольницей. Именно на славянской цивилизации идеально срабатывает
закон знаменитого цикла смены власти Аристотеля (подтвержденный,
кстати, исследованиями садомазохистских склонностей масс у Зигмунда
Фрейда и Эриха Фромма): от деспотии через революцию к демократии и
от демократии, превращенной усилиями толпы в охлократию, – к
компенсации разгула за счет новой деспотии. Мы всегда жалуемся на
тирана, а, когда нам предоставляется желанная свобода, мы, будучи не
в состоянии справиться с мелкими мирскими амбициями, превращаем
дар свободы во вседозволенность, а зал для дискуссий – в базар.
Подобное извращение свободы не может не вызывать страх и тоски по
новой сильной руке. Так заканчиваются в Украине все попытки
оранжевой революции. Так заканчивается власть бесхарактерной
интеллигенции. Так заканчиваются и попытки создать независимое
художественное пространство.
       Мы столько сетовали, что в стране не хватает «честных», не-
клановых и демократичных по духу фестивалей, где не будут выигрывать
«свои», где не будет действовать закон «тусовки», где приезжих
талантливых гостей не будут воспринимать как чужаков, стремящихся
забрать у соплеменников то, что принадлежит им по праву, где
художник сможет проявить себя как интеллектуал, где судьи будут идти
на диалог с конкурсантами независимо от статусов и рангов и т.д. И вот,
когда это произошло, – Аристотель захлопал в ладоши в гробу. Как ты
был прав, старик! Судьи, мечтающие о диалоге с продвинутой
молодежью, по привычке начали её дискриминировать, а молодежь,
которой была позволена критика по отношению к судьям,
воспользовалась предоставленным ей демократическим правом
извращённо и вместо революционного прорыва осуществляла банальные
ответные нападки.
       Во-первых, когда представители официальных литературных кругов  
ознакомились с программой фестиваля, где была заявлена вечеринка
хиппи, панков и готов в качестве ролевой игры поэтов-авангардистов,
они тут же окрестили меня лидером «кислотной молодёжи». При этом,
сидя в салонах Национального союза писателей, эти же люди
демонстративно поддерживают откровенно бездарные
псевдопостмодерные тексты сексуально активной «кислотной»
молодёжи, играя в кукольную демократию. Воистину, парадоксальный
жест! Во-вторых, на одном из ведущих литературных ресурсов
канонизированных кругов литературы развернулась грязная дискуссия,
где не только было затронуто моё имя, но в мой адрес посыпались
оскорбления. Меня назвали «экзальтированной кандидаткой», которая
обладает фривольными инициалами и использует трудные
демагогические слова из всяческих лженаук. По этому поводу позвольте
сделать небольшое отступление в сторону философскую.

          Испугавшее всех слово «транскультурная идентичность», или
«Долой кислотного доктора!»

   Начнем с того, что прошу меня простить: я – не кандидат наук, я –
доктор. Так вышло. Это моя вина перед почтенным обществом, меру и
глубину которой я, грешный, осознаю. Поражает также склонность к
фривольным матерным намекам в жизни у людей, которые в искусстве
постоянно ругают меня и моих единомышленников за использование
ненормативной лексики в поэтических текстах постмодерного и
контркультурного направления. И, наконец, поражает отношение в
нашем обществе к ценностям знания вообще и науки в частности.
Выстраивается своеобразная шкала ценностей, согласно которой
эрудиция – это плохо, а иметь степень – это почти преступление,
только не опасное. А комичное. Я понимаю, отчасти, отчего это
произошло: слишком много графоманов от науки защищают кандидатские
по гуманитаристике, прикрывая глупость софистикой и формальным
соблюдением требований ВАКа. Вот и получается, что, если твой
лексикон отличается от словарного запаса дворника Васи с пятого
парадного – это тут же воспринимается как словоблудие. И, самое
интересное, «умные слова» больше всего раздражают не маргиналов с
Подола, которых, по идее, они должны раздражать, а людей, которые
позиционируют себя цветом национальной интеллигенции. Может быть,
потому что с контркультурой, вооруженной знанием, бороться труднее,
чем с контркультурой, плюющейся по подъездам?
       Дабы окончательно снять все вопросы по поводу академической
части фестиваля, отвечу. Да, университет – один из соучредителей
мероприятия. Да, действительно была поддержка ЮНЕСКО, но не
денежная, а информационная, благодаря которой фестиваль был
включен в платформу Международного форума «Пространство
гуманитарной коммуникации» в Киеве, куда съезжаются представители
культуры из разных стран. Денег на проведение фестиваля я не
получила – ни копейки. Частичные переезды и питание участников я
осуществляла из своего кармана. Вышло – мизерно мало для них и
катастрофически много для меня, но я не жалуюсь.
       Деньги – это мелочи по сравнению с выполнением главной задачи
фестиваля – показать в действии транскультурную идентичность.
Поскольку вопрос: «А что это такое, чего это вы нам навязываете какую-
то там идентичность?» – с завидной частотой звучал из уст участников
дискуссии, вкратце отвечу. Что такое традиционная идентичность,
которая ещё называется «модерной» или «метафизической»? Это такой
тип самоосознания, когда в человеке совпадают этническая, языковая и
духовная характеристики личности.  То есть, если человек считает себя
украинцем, он должен говорить на украинском и соотносить себя с
украинской культурой. Когда эти характеристики – язык, племя, душа –
расходятся, традиционный человек испытывает кризис, связанный с
трудностями самоопределения. Сами вы прекрасно знаете, что в
Украине, особенно в Киеве, существует огромное множество людей,
считающих себя украинцами, но при этом говорящих на русском языке и  
любящих русскую культуру. Более того, такие люди духовно могут
вообще считать себя гражданами Вселенной.  В традиционных
координатах идентификации это воспринимается как «космополитизм»,
«предательство Родины», «эклектика» и т.п.       Человек с
транскультурной идентичностью может говорить на одном языке,
духовно ассоциировать себя с другой культурой и при этом этнически
считать себя представителем третьей. Его духовный мир подобен
живописному полотну, для написания которого он использует палитры
разных народов, комбинируя краски, оттенки и полутона, в уникальное
индивидуальное изображение. При этом он не теряет ни верности себе
и Родине, ни толерантности к Другому, потому что в нем присутствует
самость – право быть собой, свобода мысли и ответственность, которая
приходит только с пониманием общих основ человечества. Как говорил
Пьер Тейяр де Шарден, все религии сходятся на вершине Божественной
Пирамиды, или, по словам великого философа современности Берхардта
Вальденфельса, конус чужести сужается по мере приближения к
Третьему – Богу, Истине, общечеловеческим ценностям жизни и любви.
Разве не о том же говорят прогрессивные православные богословы,
мистики дзен, индийские свами?
      Мы должны помнить, что постсовременный мир пережил как
модерн, так и постмодерн. Ушли в прошлое большие империи с
отсутствием границ и колбасой по два двадцать. Ушли в прошлое
постмодерные мирки с уединенными изолированными ироничными
индивидами и группами. Общество движется не путем разъединения в
национальные анклавы – и не путем топорной глобализации под флагами
тотального американизма или не менее тотального Homo Sovieticus, а
путём диалога. Диалог – это не «единство» Московиады/Американиады,
это не стертые в руководимым непогрешимым царём-батюшкой союзе
«нерушимом республик свободных» границы. Диалог – это не
унифицированные под одну гребёнку национальности. Диалог – это не
так называемый «плюрализм» многообразных  обособленных циничных
народов с непролазными таможнями и дешевой «толерантностью» без
открытости любви. Диалог – это отсутствие духовных границ при
наличии административных. Это границы без Границы, единство в
многообразии. При наличии общих ценностей каждому предоставляется
отдельная квартира. Один дом – не означает лазание в квартиру соседей
и перестановок там мебели, но и не обозначает закрывание своих
квартир на замок с  целью создать у себя на кухне бомбу и подорвать
всех жильцов. Вот то, чем я занимаюсь как учёный последние пять лет и
что ставит меня в опасное положение своего среди чужих и чужого
среди своих, поскольку люди с транскультурной идентичностью нередко
оказывается не у дел как у националистов, так и у космополитов. Но
именно таких людей много среди нашей интеллигенции, среди поэтов и
людей искусства вообще.
      Однако же, мы отвлеклись. Вернемся к отчёту о ходе фестиваля.

             Первый день: свеча любви.

      Исходя из названий дней, в основу которых положены пять
знаменитых добродетелей Конфуция из книги «Диспут в зале Белого
Тигра», в первый день мы встретились в конференц-зале Национального
Союза писателей Украины, куда вместилось 70 человек, и прогрессивная
молодежь имела возможность показать свои достижения на русском и
украинском языках старшему поколению. О качестве показа судить не
буду, но отмечу понравившиеся выступления. Было, на мой взгляд, три
поэта, которые смогли сделать наш диалог острым и интересным:
петербуржанка Стефания Данилова, крымчанка Евгения Баранова,
киевлянин Юрий Чабан. Выступили члены жюри – Валерий Сазонов,
который сделал для фестиваля всё возможное и невозможное и без
которого я бы просто не справилась, Владимир Гутковский,
предложивший провести открытие на территории Союза и тем самым
придавший диалогу поколений официальный характер. Но это, так
сказать «правильная часть»… Неправильная.
    Жуткая толпа у верхнего выхода метро «Крещатик». Бильченко,
которая надрывает голос, пытаясь её собрать. Остывающий в пластике
глинтвейн Стефании. Рука Жени Барановой у меня в ладони.
Вечное «Держись».
Неутомимый фотограф, самозабвенно пожертвовавший своей
идентичностью поэта (а поэт он классный) – Виктор Нагорный. Милая
бесшабашность одесского товарища и талантливейшего по
эмоциональному накалу поэта Влады Ильинской – единственного
«мужчины», которому я приготовила в своей жизни завтрак. Наконец,
цепное, шумное, пугающее тётушек-вахтёрш, вечность которых
сопоставима только с вечностью Библии, – вхождение, прорыв нашей
«кислотной молодежи» в здание на Банковой, 2.  Вспоминается Красная
Пресня. Последний кадр – ироничная улыбка Марины Киевской.
       Вечером – центральное событие фестиваля. Вечер памяти Юрия
Крыжановского, которому я посвящаю как этот фестиваль, так и весь
свой дух до конца дней. В Доме Актера было очень много народу.
Спасибо Вам, все, кто пришёл почтить память. Простите меня те, кому я
не выслала личных приглашений: у меня нет всех телефонов и адресов.
Выступали по цепочке: текст Юры, который читали разные авторы,
видеоролик с его участием, песня на его стихи. Отдельное спасибо
киевскому поэту Ирине Сидорчук, которая сделала подбор уникальных
клипов с интервью Юры разным каналам, съемками для киевского
телевидения из знаменитого андеграундного  центра маргинальной
постмодерной богемы конца прошлого столетия - кафе «Стойло Пегаса»,
а также фрагментами выступлений поэта Крыжановского на фестивалях
и его мизансценами из наших спектаклей. При просмотре Юры, стихи
которого никто не может прочесть лучше него, зал плакал. Мы хотели,
чтобы главным конферансье и поэтом вечера был самый Живой из нас. И
чтобы не было пафоса и аффектаций, нелепых воспоминаний и
слезливых причитаний баб, которые так часто сопровождают вечера
памяти. Вечер, в частности,  и фестиваль, вообще, освещали радио
«Голос Києва», «Промінь», а также Первый Национальный, которому я
дала интервью тут же за кулисами. Спасибо рок-барду Андрею
Пересвету, который написал альбом песен на стихи Юры ,спасибо
блестящему аккордеону страны Анне Щербань и отдельное – Владе
Ильинской – человеку, который знал Юру очень мало, но чье
исполнение «Доярки» просто зажгло зал. Спасибо художнику Сергею
Лаушкину, автору картины, чья репродукция – на книге посмертных
текстов Юрия Крыжановского. Спасибо ему, что поддержал меня ,когда
я, наконец, расплакалась.
     Прости нас, Юрка, если что не так.
     Я люблю тебя.
     И это не пиар.
 
                      Второй день: свеча справедливости.

        Самый трудный и, на мой взгляд, самый неудачный день. Работа
над ошибками: я как куратор не должна была допускать два
параллельных мероприятия. Люди воспринимают присутствие куратора
на площадке как символ космического. Следовательно, с моим уходом
начинается хаос. Проект Дмитрия Долгова в Русском Доме на
Борисоглебской собрал множество людей, сторонников классической
поэзии. Авангардистам здесь выступать было сложно: довольной
осталась только Стефания Данилова, которой чудом удалось разогреть
зал текстами на сексуальную тематику. Кстати, о сексуальности. Ни для
кого не секрет, что, начиная с зари постсовка, а то и раньше, фестивали
искусств считались негласным местом быстрых побед. Я еще раз прошу
прощения у Стефании с ее смелой, зачастую подростковой по стилю,
лирикой за «sexual grooming» тех из наших некоторых гостей, которые
перепутали поэта Данилову с мини-поэтессами субкультурного
богемного круга, о которых гениально сказано: «Поэтесса не кончила.
Ты прекращаешь лизать и выходишь» (Максим Кабир). В общем, без
комического не бывает.
Поддержать меня приехали мои друзья из Харькова и Херсона.
Знаменитая херсонская «колдунья» Ольга Швец и ее сын Светозар Швец
презентовали альманахи фестивалей «Антракт» и «Серебряное Веко».
Естественно, трамвай, на котором мы с Олей ехали с университета на
Подол сломался за пять минут до начала мероприятия. Я благодарна
харьковчанам ЛенКе Воробей, Максу Самокишу и Наталье Лощёновой. Это
люди, перед которыми я виновата: во время проекта “Anything goes” на
территории ОО «Мистецька платформа» они не успели выступить.
Сначала был слэм, привычный нам всем мастер которого Леонид
Борозенцев слегка затянул действо, но по вполне объяснимым причинам
полной «неврубаемости» публики в правила слэма. Потом выступал
заявленный проект «Маруся», среди авторов которого есть интересные
поэты, но в целом ребята – ещё очень сырые, не знающие законов
регламента и динамики во время подобных сейшенов. Публика устала и,
ропща, вышла на улицу.  Впрочем, дело – наживное: «Маруся» показала
хороший опыт арт-менеджмента в своей сфере и, надеюсь, будет
совершенствовать себя и как литераторов, и как декламаторов.
Отдельное спасибо литературному менеджеру Ольге Гончар за анонс
мероприятия. Хочу пожелать ей больше профессиональных авторов.
      Слэм выиграла я, набрав 17 голосов против 12 голосов Стефании
Даниловой, но денежный приз я отдала ей, разделив победу: и как
куратор, и как поэт. Как куратор – тут, по-моему, всё ясно, люди кушать
хотят, а как поэт скажу: знаю по опыту фестиваля «Ватерлиния», где у
меня увел победу житель Николаева, написавший три текста в жизни,
только за счёт оргиастического культа «своих», – выиграть слэм на
своей территории – не такая уж большая заслуга. Я слишком щепетильно
отношусь к корпоративности на слэме, у меня из-за этого было много
дискуссий в медиа, и я теперь не хочу быть в роли тех, против кого я
выступала. На выступлении Джен Барановой и Андрея Мединского
пришли хозяева и вырубили свет. No comment.
       «Справедливость» восторжествовала.
       Последствия ее торжества были полностью компенсированы
музыкально-поэтической ночью на кухне с неподражаемой ЛенКой
Воробей, ироничным Максимом Самокишем, нежной Натальей
Лощёновой и мудрым Фёдором Адонати (Москва). Что можно сказать,
если собрались все таланты? Это было… нормативная лексика
закончилось, потому что слово «прекрасно» тут наводит уныние, а
«божественно» звучит фатально и накладывает ответственность. Домой
приезжаю в шесть утра – никакая. Через два часа – надо готовиться к
новому проекту
     Будем жить несправедливо, товарищи мои, и да хранит вас Господь!

                     Третий день: свеча мудрости.

     Три мероприятия за день. Презентую своих представителей в
официальных библиотечных кругах: перспективного молодого поэта
Юрия Антона-Витяка из Тернополя, Стефанию Данилову и филолога,
культуролога и философа диалога Галину  Бахматову –
профессионального исследователя истории русского авангарда в
Украине, автора уникального проекта переклички голосов авангарда и
постмодерна – научного перформанса, который она исполняла на пару с
со своим сыном – панком по духу и стилю жизни.
        Мы работаем в Парламентской библиотеке на акции «Провинция у
моря» (Ильичевск) с Ириной Василенко и в Библиотеке искусств на
Большой Житомирской. Автограф-сессии Даниловой и Павлюка.
Запомнилось, как Стефания ругалась с библиотекаршами, прося чаю. Как
спешил по Владимирской мой названный брат – живой классик
украинской поэзии Игорь Павлюк, соскочив со львовского поезда. Как в
одной комнате в содружестве делали мастер-классы украинский
модерный гуру родом из Волыни поколения «Лина Костенко» и русская
постмодерная сорвиголова поколения «Виктор Пелевин».
      Как они понравились друг другу…
      Как бунт приобрел характер медитации.
      Как всё понравилось мне.
       Вечер.
       Приехал мой одесский товарищ, восхитительный поэт Игорь
Потоцкий. Наш совместный авторский в Доме Композитора. Вечные
фестивальные вечера, но на этот раз с близкими друзьями: Игорь
Павлюк, Игорь Потоцкий, Валерий Сазонов.
      Было тепло.
      Из библиотеки на набережной Днепра до холмов Андреевской
церкви и Большой Житомирской я карабкалась по забытым тропкам
хиппи. Всё время ориентировалась на высящиеся в холодном
октябрьском небе купола, чтобы успеть и не сбиться с Пути.

                  Четвертый день: свеча действия.

         Самый скучный день фестиваля – это конкурс. Тут же в людях
проступает карма и все ее мелкие зависимости. Некогда добрые и
покладистые превращаются в злобных и обиженных. Моя карма на этом
фестивале состояла в том, что я пережила опыт воздаяния: судьба
поставила меня на место Системы, против которой я всю жизнь
протестовала. Как раньше Судья вызывал в душе Бильченко бунт, так
теперь Бильченко вызывала бунт в душах конкурсантов. Отдельный
респект поэту Янине Дыяк за смелость сказать правду в глаза Системе.
Победителем конкурса «Зрительские симпатии» заслуженно стала
эпатажная питерская гостья Стефания Данилова. Она же справедливо
выиграла конкурс «Выбор жюри».  
        После финального конкурса в гостеприимной Лаврской галерее
наступил катарсис. В клубе «Прайм» при поддержке поэта Немезиды
Соул и рок-групп «Артиш» и «Батарея Раевского» прошла вечеринка
«Хиппи и панки против системы». Приехал Виталий Ковальчук (Харьков)
– на мой взгляд, один из лучших поэтов Украины и постсоветского
пространства. Гуру дзен. Лидер контркультуры. Просто человек. Его
выступление комментировать не буду: те, кто знают Виталика,
подтвердят – у него проходных номеров просто не бывает. Второй раз за
фестиваль публике являлся топлесс талантливый поэт Юрий Чабан –
прирожденный Вертинский, интеллектуал и эстет, решивший вдруг меня
удивить. На высокое качество выступления это никак не повлияло.
         Запомнила задушевные беседы с олдовым хиппи, который в
отличие от нас, является автентичным представителем киевского
течения, – Белой Совой.  Запомнила, как отплясывала рок-н-ролл,
который танцевать не умею, с талантливым рок-музыкантом Тимофеем
Видерником, чье выступление, как обычно ,вызвало волну драйва.
Блестяще выступил Валерий Сазонов.
        Запомнила, как по всему кварталу искала сигареты для Влады
Ильинской.
         Нашла.
         Было весело.  
         Было активно.
         Было действенно и действительно живо.

                              Пятый день: свеча сердца.


         В этот день сердце билось, как оно обычно бьется на пятый день
феста, то есть стояло. Церемония награждения в актовом зале
Университета. Руководство моего заведения дало добро на актовый зал.
Факт того, что в программе фестиваля были как академические, так и
весьма экстравагантные арт-практики, на их решение повлиял только
положительно – спасибо. Мнения жюри разошлись. Скажу, кого выбрала
я по баллам: Стефания Данилова, Мария Банько, Юрий Чабан, Влада
Ильинская. Мои коллеги высшие баллы отдали Марии Банько, Антону
Полунину, Диане Сушко.
           В результате Мария Банько вышла на первое место, Диана Сушко
– на второе, Антон Полунин – на третье. Первым и единственным
бардом, который принимал участие в конкурсе в качестве финалиста,
стала Леся Рой, имя которой я, наконец, записываю правильно. Прав был
Гутковский: если бы остальные барды тоже принимали участие в
конкурсе, а не просто пели, победила бы все равно Рой.
         Помню, как плакала Стефания и доказывала Владимиру
Гутковскому, в чем состоит экзистенциальный смысл жизни. Вспомнила
себя в недалёком прошлом на большинстве фестивалей. Почувствовала,
что благодаря Виталию Ковальчуку с его дзен и херсонским друзьям с их
йогой становлюсь мудрее. Меня потрясло чувство просветления: оно
было приятным в непошлом смысле слова «приятный».
        Я чувствую вину перед талантами, которые не победили, – в
частности перед замечательным киевским автором Анастасией
Салминой, но я понимаю: мест меньше, чем людских амбиций. Мы
делали этот фестиваль именно с целью подорвать принцип клановости в
поэзии и дать дорогу неизвестным, поэтому победили авторы, которые
не принадлежат к моему кругу и к исповедуемому мной стилю письма.
Мария Банько и Антон Полунин – вполне классичны. И их классика не
режет ухо: она отлично сделана. Диана Сушко – вообще особый случай.
Эта девочка – чистый лирик и, что называется, «не из тусовки». При
этом её слушать – означает будить в себе нежность. Будущая Мария
Луценко, силами которой и был дан зал для Финала. Я рада, что на
фестивале, куратора которого назвали лидером «кислотников»,
победили именно они.
            В этом и состоял замысел Свечи.
           Вечером был гала-концерт в «Диване» совместно с проектом
«Металитература» Марии Банько. Хочу отметить выступления Валерия
Сазонова, чье имя все-таки будет в списках, но в вечных (из
фестивальных оно куда-то все время пропадало), и гостя
фестиваля Елены Лазаревой с ее зажигательным «поколение рок-н-
ролл».
          Запомнилось, как я после пяти дней непрерывной ораторской
работы (в комбинации с дневными лекциями) сорвала голос на лающий
кашель прямо на сцене. Андрей Шадрин – известный поэт, друг и со-
куратор фестиваля – сказал:

– Это было метафизично.

   После такого сказать уже нечего. Разве только, как я ловила ночное
такси с Бессарабки и в полном одиночестве ехала домой, зная: несмотря
на всю неблагодарность этого дела, я буду продолжать и следующем
году, если не умру, зажгу Вторую свечу. Я понимаю, что нужна команда.
Для продолжения горения свечи я бы хотела видеть рядом с собой не
только поэтов, но и людей, которые, помимо искусства, имеют
профессиональный опыт литературного менеджмента и организации
арт-проектов и фестивальных движений.
       Вот они: Виталий Ковальчук (Харьков); Ольга Швец и Аркадий
Веселов (Херсон); Андрей Шадрин, Павел Броский, Мария Банько,
Немезида Соул, Валерий Сазонов, Ольга Гончар и Сергей Русаков (Киев).
Стефании Даниловой хочу передать, что я готова быть представителем
ее интересов в Украине.
           Отдельное спасибо:
•   Валерии Борисовне Богуславской за перевод текстов Юрия
Крыжановского на украинский язык;
•   Максу Самокишу за слова о «мумии», на которую я похожа, когда
расстроена;
•   ЛенКе Воробей на новую версию моей фамилии «УБильченко»;
•   Андрею Шадрину за развозы, привозы, довозы, вписки и т.п.;
•   Пилигриму – просто потому, что приехал;
•   Евгении Барановой – за минералку и конфетку, которых я не съела и
не выпила;
•   Стефании Даниловой – за сумасшествие;
•   Гостям – за терпение к киевлянам;
•   Киевлян – за терпение к гостям.
•   Юру Крыжановского – понятно, за Что.

       Я с вами и Господь с нами. Простите, если что не так.

В качестве приложения к статье добавляю мои ответы на последовавший за моей рецензией отзыв глубоко уважаемого Владимира Матвеевича Гутковского, читая которого мне, грешным делом, трудно разобраться: хвалит ли он меня, кусая, или кусает, хваля. Как человек прямой (сразу предупреждаю: не в силу юношеского максимализма, чтобы этот штамп против меня уже не мог использоваться еще раз, - благо, манипулирование этим ярлыком приобретает характер гораздо большего заклинания, чем моя поддержка молодых талантов) - отвечу тезисно, в виде 12 позиций:

1. Цитируемые уважаемым ВМ мои тексты направлены как раз на критику постмодерна, а не на его апологию. Именно с ними я выступала и побеждала на Ваших фестивалях. Что удивительно )))

2. Пустых символов и повторяющихся понятий хватает везде, а не только в "молодежной поэзии". Только у молодежи - это: " сублимация - кастрация - анаша - суицид", а в академических кругах - это : "розы - слезы - морозы - соловьи - туманы - аллеи". Просто жизнь такова, что талантов вообще мало, а любые поколенческие и стилистические группировки - подражательны. Каждая - стандартам своей культуры. Говоря по простому, "г.. .везде хватает". И в союзах, и под забором. Хорошо было бы собрать 5 гениев на всю страну, закрыть их где-нибудь на даче и фестивалить до Апокалипсиса.

3. То, что в отзыве ВМ называется "специфическим подбором участников", является моей попыткой вывести в люди начинающих авторов. Все заслуженные, включая ВМ,  имели возможность выступить в качестве гостей и даже председателей жюри.

4. Все тексты участников висят  в сети. Достаточно нажать кнопку.

5. Если Вы внимательно прочитали концепцию, а не просмотрели ее по ключевым словам, то из нее как раз явствует, что задачей автора фестиваля, то есть меня, было именно  преодоление искусственных оппозиций классицизма и авангарда, которые некоторые, начиная травлю "молодых",  просто хотят усилить, как и проблему языков в Украние, которая является абсолютно надуманной. Видно, кому-то выгодно делать из нас баранов а ля Soviet Union.

6. У Николая Гумилева в сборнике эссе "Жизнь стиха" есть замечательное размышление на тему "физиологии поэзии", согласно которой существенной составляющей живого текста является телесность автора, прежде всего - его голос. Все мы помним голос Маяковского, голос Есенина, голос и интонации Бродского, на которого ссылается Владимир Матвеевич.

7. Тех, кого я назвала гениальными (и их немного), - того заслужили. Просто прочтите их тексты. Я слова на ветер не бросаю. Я не виновата, что почитаю гений Крыжановского, Барановой, Ковальчука.

8. Еще раз говорить о реальности транскультурной идентичности не считаю нужным - это напоминает плохой семинар со студентами, не желающими открыть "умную книжку" - синенькую на полочке справа ))).

9. За бытовую безграмотность случайных закулисных высказываний ("моисеевские скрижали" и прочая) арт-куратор ответственности не несет. Поверьте, что в салонах с бабушками и свечками я сталкиваюсь с той же неграмотностью, но завуалированной. Впрочем, это ни для кого не секрет.

10.  Насколько я помню, проектов на фестивале было 11, а Владимир Маттвеевич посетил только три из них. На следующий год я все-таки затащу его на вечеринку хиппи ))).

11. Я буду продолжать зажигать Свечи, пока рядом со мной будет хотя бы один человек.

12. Я еще раз искренно благодарю ВМ, которого люблю и уважаю, за терпение, порицание, поддержку, укусы, усилия, прозорливость, слепоту. Досталось всем, но в этом суть вещей.

Я хочу завершить свои тезисы хрестоматийно известным текстом Марины Цветаевой, которую в свое время тоже ругали за "молодежное нарушение традиций", угрожая ей - её же братом в веках - Пушкиным.

Марина Цветаева. Стихи к Пушкину.

-1-

Бич жандармов, бог студентов,
Желчь мужей, услада жён,
Пушкин — в роли монумента?
Гостя каменного? — он,

Скалозубый, нагловзорый
Пушкин — в роли Командора?

Критик — ноя, нытик — вторя:
«Где же пушкинское (взрыд)
Чувство меры?» Чувство — моря
Позабыли — о гранит

Бьющегося? Тот, солёный
Пушкин — в роли лексикона?

Две ноги свои — погреться —
Вытянувший, и на стол
Вспрыгнувший при Самодержце
Африканский самовол —

Наших прадедов умора —
Пушкин — в роли гувернёра?

Чёрного не перекрасить
В белого — неисправим!
Недурён российский классик,
Небо Африки — своим

Звавший, невское — проклятым!
— Пушкин — в роли русопята?

Ох, брадатые авгуры!
Задал, задал бы вам бал
Тот, кто царскую цензуру
Только с дурой рифмовал,

А «Европы Вестник» — с…
Пушкин — в роли гробокопа?

К пушкинскому юбилею
Тоже речь произнесём:
Всех румяней и смуглее
До сих пор на свете всём,

Всех живучей и живее!
Пушкин — в роли мавзолея?

То-то к пушкинским избушкам
Лепитесь, что сами — хлам!
Как из душа! Как из пушки —
Пушкиным — по соловьям

Слова, соколам полёта!
— Пушкин — в роли пулемёта!

Уши лопнули от вопля:
«Перед Пушкиным во фрунт!»
А куда девали пёкло
Губ, куда девали — бунт

Пушкинский? уст окаянство?
Пушкин — в меру пушкиньянца!

Томики поставив в шкафчик —
Посмешаете ж его,
Беженство своё смешавши
С белым бешенством его!

Белокровье мозга, морга
Синь — с оскалом негра, горло
Кажущим…

Поскакал бы, Всадник Медный,
Он со всех копыт — назад.
Трусоват был Ваня бедный,
Ну, а он — не трусоват.

Сей, глядевший во все страны —
В роли собственной Татьяны?

Что вы делаете, карлы,
Этот — голубей олив —
Самый вольный, самый крайний
Лоб — навеки заклеймив

Низостию двуединой
Золота и середины?

«Пушкин — тога, Пушкин — схима,
Пушкин — мера, Пушкин — грань…»
Пушкин, Пушкин, Пушкин — имя
Благородное — как брань

Площадную — попугаи.

— Пушкин? Очень испугали!

25 июня 1931