Игорь Назаренко, 1970 г. р., Харьков. Он же – Богдан Ант. Родился в г. Люботин Харьковской обл. В 1992 г. закончил русский филфак ХГУ. Не печатался из вредности. Потом нарочно опубликовался в интернет-ресурсе Глеба Павловского «Русский Журнал», толи в 2003, толи в 2004, не помнит (серия статей на околовсяческие темы, все – на Розовом сайте). Потом – на спор со своим вторым я – в «Еженедельнике 2000». Снова ушел в себя и очнулся только от публикации стихов в киевском альманахе «Каштановый дом», 2009, случившейся волею судеб и Михаила Красикова. Обрадовавшись, уснул богатырским сном, пока в 2010-м не был разбужен сообщением Андрея Костинского о факте опять-таки невесть какими судьбами случившейся публикации в первой «Лаве». Понял, что судьба – девка упрямая, перестал бороться, с тех пор публикуется в каждом номере :)

ПРЕДЕЛ ТВОРЧЕСТВА

Однажды Х.Л. Борхес коснулся темы кощунства как неизбежного спутника творческого процесса («Поиски Аверроэса»). Борхес именно коснулся, примерно как Ф. Тютчев: «Мысль изреченная есть ложь». И правильно – тема эта взрывоопасна и в процессе раскрытия взрывается у тебя же в руках. Ведь что, собственно, сказал Тютчев? Он сказал: «Вот я тут все вру, а вы слушаете, и вам нравится». И это еще самый поверхностный минимум того, что содержится в изречении, малая правда. Ведь если подразумевается Мысль Творца, тогда совсем нехорошо получается. Впрочем, правда ли – ведь любое изречение ложь? Выходит, и это тоже…
Ложь-правда Тютчева – нынче как потасканная девка, от частого употребления утратившая свою девственную тайну. Общественное сознание нашло чудесное средство обезвреживать такие бомбы: оказывается, если этот ржавый боеприпас волочить за собой на веревке подобно консервной банке, то он уже как бы и не взорвется, потому что превратится в привычный атрибут, не вызывающий опасения,– как помятый кошелек, к примеру.
Ну, он, как бы, и не взорвался.
В наши дни, с упадком академизма, с одной стороны, и ремесленничества, с другой, как-то тихо и незаметно размылось и утратило четкие очертания понятие «интеллигенция». Фактически оно перешло из сферы объективных определений в область субъективной оценки каждого: можно считать себя (его, их) интеллигентами, а можно не считать. Конечно, подобное не могло бы произойти, если бы интеллигенция не утратила своей социальной роли, но это тема не настоящей статьи. Сейчас важно подчеркнуть, что вместе с интеллигенцией канули в Лету и критерии оценки достоинства творческого продукта, высокие стандарты художественного вкуса, потому борхесы и тютчевы еще если и возможны, то лишь в бесконечном ряду с лимоновыми, коэльо, донцовыми и лукьяненко. Если не убито, то ранено навылет доверие к творчеству как к процессу, понимание, зачем и кому оно нужно, утрачено само отличие творчества от вторичности и эпигонства, Замысла от вымысла. А значит – дадим себе в этом отчет – подобная участь постигла и веру в совершенство Творца.
Самое же печальное, что бытующие в так называемом цивилизованном мире наивысшие нравственно-философские системы представления социальных процессов не достигают масштаба, необходимого для осмысления происшедшего. Общественное сознание не может даже сформировать внятную позицию, хорошо это или плохо – утрата веры в совершенство Творца, а значит и описать, что, собственно, происходит, каковы причины и какими будут последствия.
Бомба таки взорвалась, только никто этого не заметил.
И это и хорошо, и плохо. Плохо понятно почему, а хорошо – потому что теперь поздно опасаться, что она взорвется, надо ликвидировать последствия взрыва, а для этого не помешает разобраться, с чем все-таки мы имеем дело. Так что давайте копнем тему творчества немного глубже, чем нам позволяют боязливые механизмы защиты организма.
Насколько импотентна современная картина мира, когда дело касается истолкования невещественных явлений с точки зрения их происхождения и содержания, можно оценить по степени ее внутренней противоречивости. С одной стороны, в обществе, даже в интеллигентских кругах, доминирует представление о творчестве как создании чего-то нового, чего до сих пор вообще не было. На этом, кстати, основан принцип присвоения собственности на интеллектуальный продукт. (Тут впору улыбнуться вместе с поэтом М. Красиковым: «Когда Господь творил сей мир, заботился ли Он о копирайте?»). В то же время общепризнанная теология не знает другого Творца, кроме единого Создателя всего сущего. И как это согласуется? Что, как предполагается, можно еще создать, если всё – ВСЁ – уже есть?
А ведь и вправду есть (любой творческий человек это чувствует), только, по всей видимости, не в проявленном и, возможно, даже не в дифференцированном виде. И вся заслуга автора того или сего произведения – выделить внутренним взором наиболее близкое и понятное ему и окантовать, ограничить словесно-буквенной (или какой другой, смотря по родам искусства) формой. Автор не столько пишет, сколько слышит, если хотите, подслушивает написанное испокон веков. То есть, творчество – если это творчество, а не ремесленничество – есть открытие и откровение, обществу же буржуазным социальным устройством навязывается представление о нем как об изобретательстве.
А для этого много усилий не надо. Потому что изобретательство – действительно неуничтожимый до конца спутник творчества. Как бы мы ни стремились к чистому откровению, результат всегда будет отмечен печатью качества нашей распознавательной способности. Так что достаточно поддерживать в общественном сознании спекулятивную идею созидательной роли творчества и полностью игнорировать роль откровения, мол, метафора, конечно, хороша, но романтизм, знаете ли, давно устарел, сегодня надо бы больше реализма. Так незаметно и обыденно в человеческом обществе утверждается эпигонство и уничтожается творчество, а заодно и Творец в душах. Так постепенно человечество подходит к пределу творчества, поскольку абсолютизация представления о нем как об изобретательстве – это и есть его предел.
Культивировать же идею откровения, если кому захочется, то пожалуйста, но только совершенно безвозмездно и – более того – жертвенно.
Дело, правда, в том, что иначе ее и невозможно культивировать. Недалекая «изобретательская» концепция творчества зиждится всецело на представлении о собственности и оплате труда, отказаться же от мысли «я творец, и это мое» и, следовательно, от своего авторства, возможно, еще сложнее, чем от требования гонорара. То есть, идея откровения, в отличие от вездесущего изобретательства, основана не на самоутверждении, а на самоотрицании, понимаемом как смирение и признание себя лишь орудием Творца – но не Творцом же, елки-палки!
Здесь, кажется, все ясно, только это еще не все. Дальше – больше. Кто смелый – пойдем!
Нельзя не заметить, как по мере погружения в эту тему нарастает чувство безотчетной тревоги. Как будто на самом деле, если честно, ты виновен – как соучастник преступления,– и об этом все знают. Ты в дерьме по уши, братка, как и все прочие, просто вы договорились молчать об этом, а некая полиция обещала при условии священного соблюдения этого табу вас не трогать. Причем, избавиться от этой вины не под силу никому, потому что так вы все СОЗДАНЫ.
В этом месте матрица западного типа мышления зависает. Ведь судить о дереве по плодам его сам Господь завещал. Это то же самое, что судить о Творце по Его творениям, правильно? А эти творения эпигонствуют всласть и чувства собственности и собственной значимости из них не выветриваются ну никак. Значит, и Творец не свободен от изобретательства. Да как же это так, когда он един, вечен, совершенен и все-все создал?!
Приходится констатировать, что отсутствие в человеческом сознании элементов восточной картины мира грозит ему немалыми фобиями, фрустрациями, аберрациями и наконец полным помешательством. Что мы фактически и наблюдаем: вся западная цивилизация построена на чувстве вины и страхе, о чем европейская философия еще в 19-ом веке догадывалась (читай Кьеркегора). Вот смотрите, каков подход на Востоке, при таком подходе проблемы просто нет, что лишь подтверждает тот факт, что на Западе она искусственно создана (вариант: явилась на свет в силу эммм… неэластичности, скажем помягче, мыслительных процессов «цивилизованного европейца»).
Восточная картина мира содержит элемент, в котором западный тип мышления не видит целесообразности, с его точки зрения, этот элемент – Иерархия Творческих Сил Вселенной – только все усложняет. Как и вообще любая картина мира, не адаптированная до понимания рациональной наукой, не обтесанная под ее зажимы и захваты, игнорируется Западом, не принимается во внимание – ее как бы нет. Западное общество вообще склонно жить понарошку: «А давай ты был священник в храме и отпускал грехи, а я такой пришел к тебе и купил индульгенцию». Согласитесь, это или маразм, или детская игра. Только дети могут позволить себе роскошь представлять, что если они о чем-то не имеют представления, то его и нет вовсе. Но Иерархия Творцов не исчезнет под влиянием отрицающей мысли человека, а вот наоборот – вполне может быть.
В восточной картине мира есть место и Абсолютному Совершенству, объемлющему все и являющемуся всем, и множеству частных совершенств, представленному иерархией мастерства. Абсолют не творит, в первой своей агрегации, о которой можно хоть что-то помыслить, Он – Идея о Творении, никакая активность ему не приписывается (именно с приписывания Ему активности и прочих атрибутов и начинается кощунство, если разобраться). Творят проявленные на плотных планах бытия боги – если хотите, мысли этой Единой Идеи. Восточное мировоззрение прямо говорит: ваш непосредственный Творец несовершенен, и это нормально; он только учится, как и вы, но его, так сказать, уровень владения техникой таков, что не вам о том судить. Свои проявления несовершенства может увидеть и исправить только он, поднявшись на следующий уровень совершенства, на вашем плане сознания они неисправимы. Но это не трагично ни с какой стороны: даже то, что для него ошибочно, для вас высоко, глубинно и полно тайн и чудес – вот, вглядитесь.
Идеал – есть. И есть Творец. И это не одно лицо, даже «не муж и жена, а два разных человека»! Творец ничего не изобретает, он лишь открывает, называет и опредмечивает уже существующее латентно и потенциально. Иерархия Творцов бесконечна, вы тоже в некотором смысле и в какой-то мере творец – а именно в той, в какой развито в вас творческое начало, этот «образ и подобие». Творите же!                                                                                                                 Только помните: вы ничего не изобретаете, – зачем это вам? ведь все уже есть! – наслаждайтесь же данным вам откровением. Делайте, но не считайте себя делателями – и тогда получите по труду своему.
Не правда ли, с таким мировоззрением повредить своему творческому потенциалу можно лишь в очень специфических условиях, к примеру, в результате черепно-мозговой травмы? Однако человека, ограниченного рациональным мышлением (что равносильно вообще лоботомии), такой подход сначала смешит, потом бесит.
Да как же это я получу, если не напишу к сроку, оговоренному в издательском договоре, что вы тут несете! И он прав, потому что со своим ratio живет в мире, в котором всё сильно запущено самим ratio. Ведь его сознание моделирует действительность и пишет этот самый роман по издательскому договору,– и уже на этапе отбора материала действительность, оскудненная, обобранная рациональным подходом к ней, не может ничего дать этому несчастному, потому он ничего и не получит, если не успеет к сроку. Ему приходится изобретать, он изначально поставил себя в такие условия,– изобретать, а не творить!
Вот так мы свой творческий потенциал переводим на… известно что – деньги! Exchange: сколько сегодня дают за Творца в тебе? А дают все меньше. Результат – ты убеждаешься, что Он вообще ничего не стоит. Таково откровение нашего времени. А с чего началось, помните? С благородного, можно сказать, жизньутверждающего права получать доход с творческого труда, или, как сейчас говорят, зарабатывать своими мозгами. И завтра скажут, что путь был правильный, только вот биохимические процессы пошли не туда. И будет такой дискурс!
Выступаю ли я против собственности на интеллектуальный продукт? Да речь вообще не об этом. Никто не титан, чтобы выступать против базовых основ социального устройства, господствующего в мире на текущем этапе его развития практически повсеместно, однако обратить внимание, свое и общественности, к чему такое господство ведет, по силам каждому. Заметить, что, «творя» на продажу, мы фактически получаем свой гонорар за уничтожение творческого начала в себе, а заодно и утверждение в общественном сознании, что это естественно и в порядке вещей, – можно. А не успокаивать себя мыслью, что деньги только стимулируют творческий процесс, так что все OK. Не может бесконечное быть стимулируемо конечным – какие биохимические процессы в организме сегодняшнего гомосапиенса должны были быть уже нарушены, чтобы эта конструктивная особенность сознания мыслящего существа лишилась голоса? И вот – интеллигенции нет, а Господь Бог – не более чем бешеный профессор.
А вначале была идея. Гуманистическая, между прочим. Человек – единственный творец и полноправный владелец творческого продукта! Вот так прочтешь и – что тут скажешь? Возразить нечего, точнее, не хочется: человек – творец, разве нет? зачем возражать, мысль правильная. А что это означает, пусть Папа Римский думает.
И вот, роман отгружен в соответствии с актом сдачи-приемки, и уже даже поставлен – где-то в Крыжопольском академическом. На сцене – Папа Римский, он думает, пауза затягивается. С первого ряда в партере подымается худосочная фигурка в очках: «Простите… ради бога, простите, Ваше Святейшество... так каков же потенциал спекулятивного развития идеи творца, можно полюбопытствовать?»
Занавес.