Известный ялтинский поэт, бард и эссеист Константин Вихляев в своих стихах, критических работах и личных беседах не раз говорил о том, что рифма – это не исключительно принадлежность поэтического языка. Рифмовать можно не только в поэзии и не только слова. Присмотритесь: рифмуется все – чувства, эмоции, настроения, созерцаемые картины природы… да и вообще все то, что происходит в нашей Вселенной и что доступно человеческому восприятию и осознанию. А может быть, рифмуется и нам не доступное –  нечто Высшее, сами Законы Мироздания – то, что в состоянии познать и как-то упорядочить в своем мышлении или чувствовании лишь святой просветленный человек и еще… поэт.
Константин Вихляев это умеет. С одной стороны. А с другой – ему это дано, поскольку сам автор делит стихи на две категории. Первая – это тексты, которые «украдены» откуда-то извне, свыше, то есть сами создали себя и лишь проникли в наш мир через некоего избранного ими для этого автора («самостихосложение» – трансметафора К. Вихляева, созданная им в одном из эссе), или (что чаще) не избранного, а «вора», осмелившегося «избраться» самолично, присвоить себе и выразить некую идею. Вторая – это те стихи, которые автор делает сам, благодаря своему профессиональному мастерству. У настоящего мастера эти два вида творений не слишком отличаются по качеству, и все же отличие есть: оно неуловимо, как аромат цветов в воздухе, и зачастую его может чувствовать лишь сам автор. Вот как Константин пишет стихи сам: он препарирует Вселенную, изучает ее до мельчайших деталей, одевает постигнутые им знания в неожиданную, но не диссонирующую, а, напротив, очень гармоничную образность и… рифмует. Например:

     Сок запоминает себя в форме стакана,
     но всегда готов к любой форме.
     Эта нечеловеческая способность жидкости
     божественна в своей текучести.
     Человек не готов к любой форме,
     мнит себя содержанием.  
     Значит, еще не Бог.

В этом поэтическом отрывке рифмы (в традиционном нашем представлении о ней) нет. Но здесь «срифмовались» жидкость и человек, форма и содержание, Бог и его творения…и многое другое – вариативные возможности переосмысления текста вдумчивым читателем бесконечны.
А вот как стихотворение посредством автора слагает себя само:

Акустика предвестия стиха…
                                   Двойное эхо  шорохов на крыше,
                                   искрение наитий,  легкий треск,
                                   и шелест осыпания имен предметов
                                              от смещения
                                                              пропорций –
                                   все плещет там,   где скоро будет море
                                   и парус, и надежда в междустрочьях…

Здесь тоже нет традиционной рифмы. Но взгляните, как «рифмуются» значения слов и образы, постепенно раскрывающие перед нами состояние поэта, который еще даже не пишет стихотворение, а лишь предчувствует его. Действительно, какая традиционная рифма может быть в предчувствии, которое, по сути своей, неуловимо или едва уловимо –  это даже не образ, не картина, не философская мысль, и уж тем более не строка, строфа, размер, рифма… до этого еще далеко, это еще не нужно, а, может быть, это и не будет нужно даже в готовом стихе. Какая традиция, какие рамки и ограничения, какие тропы и фигуры речи (от самих терминов веет искусственностью, ремесленничеством),  если искрят наития и смещаются пропорции всей мировой сущности, если реальность во всей ее подвижности и изменчивости переплетается с ирреальностью… – и ложатся на бумагу свободные строки, образующиеся без образов, рифмующиеся без рифм, живые самой жизнью…  На ощущениях.  От Бога.

Я вслушиваюсь, ухом приникаю
К щербатым неизвестностям, пытаясь
Хоть что-то уловить. Нет, показалось.
Уже вспотел, не слушаются ноги,
А время, время, Господи, проходит,
Осталось только несколько секунд,
Отпущенных для выбора…

Недаром у Константина очень много верлибров и стихотворений в прозе – его творчество требует свободы… но не анархии!
Наверно, исходя из последнего утверждения,  Вихляев не посвящает себя полностью свободной поэтике. У него очень много традиционных рифмованных стихов. Ярких, сильных, мастерски выстроенных. Но они ему нужны для другого: для выражения глубоких философских мыслей и прозрений, которым – для лучшего их понимания читателем – как раз и нужна формальная упорядоченность. И он упорядочивает свою мысль – часто до предельной лаконичности, до степени афоризма:

Между водой и сушей, воздухом и землею,
Воздухом и водою всякий посредник – лишний.
__________
Если земля собирает слабых,
Значит, она не слабее неба.
__________
Люди – не растенья,
Встанут и убьют.                    

У Вихляева много афористических фраз, есть и целые стихотворения-афоризмы, в которые уже ни отнимешь, ни прибавишь:

Пожалуй, всем поровну роздано печали и желтых рубах.
Кристаллы студеного воздуха истаять спешат на губах,
Углами и гранями тычутся в прохожих, в машины, в дома,
Смешеньем сложенья и вычета растения сводят с ума,
Сшибаются в небе над городом, звенят мириадами призм,
Густым, мелодическим холодом текут в стихотворную жизнь.
Рассеянный свет преломляется, над кленами клином сходясь,
И что-то в душе прибавляется, а с чем-то теряется связь.
Свиданья, влюбленности поздние, дрожащих теней колдовство…
Темнеет. Всем поровну роздано и неба, и смысла его.  


Именно это сочетание свободного творения на эмоциях и восприятиях     отдельных мгновений, ощущений, впечатлений – сродни импрессионизму – с глубиной философского познания мира и высокими мистическими прорывами в некие сверхреальные пространства; это несочетаемое сочетание: гармонический хаос и хаотическая гармония  – и характеризует собой фаэзию – литературное направление, к которому многие причисляют Константина Вихляева. Хотя он сам согласен с этим лишь отчасти. И правильно – настоящий поэт всегда шире какого-либо – даже самого всеобъемлющего – поэтического течения. И это еще раз доказывает новая книга Константина Вихляева «БЕЗВЕТРИЕ». Читайте – и чувствуйте, читайте – и мыслите, читайте – и творите!

Марина Матвеева